Камни говорят

Такие вот люди жили в Хали. Мне они, не считая моих братьев, всегда казались мудрыми и старыми, а наша мать, похоже, вообще не имела возраста. Я смотрел снизу вверх на взрослых хуторян, и мне казалось, что они знают и умеют все. Взрослые разрешали густой траве расти на лугах, и они могли ее косить, вязать в большие снопы, прикреплять их к седлам на огромных лошадях, а потом снимать оттуда, после чего закатывать в сараи. Эти люди могли строить дома, ткать ткани, кроить и шить одежды, переделывать подпруги, плести сети из веревок, готовить вкусную еду и печь блины. Они могли взбираться на высокие горы, доить овец и коров, выходить в море на веслах, ловить рыбу на удочку, убивать вызывающих ужас акул, резать овец, усыплять коров, забивать тюленей, вешать собак и кошек. Я же ничего этого не умел. Они могли находиться на улице в шквальный ураган, когда не видно ни зги. Я бы задохнулся, если бы сильный порыв ветра застал меня в дверях. Они умели носиться на лошадях что есть мочи. Я разве что мог сидеть, съежившись в смертельном испуге, на лошади, которую медленно водили под уздцы по холму на лугу, а мне велели держаться за ее гриву обеими руками. Они не боялись проходить мимо бодливых быков или в одиночку отправляться в другие хутора в кромешной темноте. Я бы сошел с ума, если бы от меня потребовалось сделать то же самое. Они умели писать, читать и считать. Я не знал букв. Они знали метки на ушах овец[32], и какие из них кому принадлежали, тогда как я никогда не помнил, на правом или на левом ухе было клеймо у овец моего отца. Они знали, что Бог есть и что он добр. Они знали, что существует множество ангелов, которые постоянно помогают людям. Они знали о том, что есть рай, куда после смерти попадают хорошие люди, а также о том, что существует ад, опасный для людей нехороших. Я же не знал об этом ничегошеньки. И они были высокими и крупными, а я – низкорослым и худым.

Однако до меня уже начало доходить, что хутор, в котором я жил, называется Хали, или Хвост. Почему ему дали такое имя? Это была одна из самых первых загадок в моей жизни. Хвост есть у мышей и коров в той части их тела, откуда выходит дерьмо, но ведь мыши вороваты, неприятны и всеми презираемы, а хвосты у коров всегда грязные. Все это делало в моих глазах мой родной хутор Хали неприглядным или просто смешным.

Я также узнал, что со всех сторон хутор был окружен полем, поросшим травой. Его называли лугом, и я знал, что с него берут сено для коров. Я отправлялся часто вперевалку на луг, чтобы сидеть в траве, срывать лютики и одуванчики, а также изучать строение погремка – самой удивительной травы в мире. В моем возрасте уважение к жизни не было особо большим.

Я видел, что к лугу примыкали еще два хутора, и я узнал, что один из них назывался Брейдабольсстадюр, а другой – Герди. Я иногда слышал, как люди, заходившие к нам в гости, называли все наши поселения хуторами Брейдабольсстадюра. Намного позже, уже умея читать, я иногда видел надписи на конвертах: «г-ну Тоурдюру Свейнссону из Хали в Брейдабольсстадюре», «г-ну Тоураринну Свейнссону из Герди в Брейдабольсстадюре». Я полагал, что Хали в Брейдабольсстадюре звучит лучше, чем просто Хали. Как будто Брейдабольсстадюр делал этот «хвост» менее заметным. Но мне казалось излишним таким же образом приукрашивать название хутора Герди.

Я рано получил представление о том, что в Брейдабольсстадюре и Герди есть дети, и мне очень хотелось туда попасть. Но я не мог добраться туда один – было слишком далеко. Мы иногда ходили туда со стариками. Порой многочисленными просьбами и плачем я добивался у взрослых этой милости. На этих хуторах все казалось чужим и необычным, совершенно не похожим на то, что было в Хали, – люди, дома, луга вокруг хуторов; даже собаки выглядели иначе и смотрели на меня по-другому, нежели наш пес. Я просто стоял, не говоря ни слова, и глазел на все эти диковинки. На западе от хутора в Герди была большая низина, порой заполнявшаяся водой – тогда она становилась похожей на большое озеро, окруженное невысокими холмами. Я не сводил с него глаз. Интересно, насколько оно глубокое? Было бы интересно попробовать запустить туда корабль. Я очень завидовал детям в Герди, у которых был такой красивый водоем прямо рядом с хутором. В морозные дни озеро покрывалось зеркально гладкой сверкающей коркой льда, по которому так хорошо было бы скользить. Блестящий как зеркало лед был очаровательным, разве что по нему нельзя было кататься. Внутри меня словно начинала звучать прекрасная симфония, когда я смотрел на эту зеркальную гладь.

В Брейдабольсстадюре книзу от хутора было несколько высоких обрывов, до которых в полноводье доходила Лагуна. Это широкое нескончаемое озеро, начинавшееся от сарая в Брейдабольсстадюре, смотрелось роскошно. Я забывал обо всем, глядя на него.

В Хали не было ничего из того, что имелось в Герди и Брейдабольсстадюре. Мне Хали надоел, и поэтому всегда хотелось спуститься к этим хуторам.