Камни говорят

Вскоре после этого Марса тяжело заболела. Она пошла к Стейнюнн в Рейниведлире, сестре моего деда, и рассказала о своем недуге. Стейнюнн начала расспрашивать подробности, а потом и говорит:

– Ты беременна, бедняжка моя, но как это могло произойти?

Тогда Марса рассказала ей о приключении в Гломпе.

Ребенок родился мертворожденным, точнее, едва живым, и Марса приговаривала: «Не надо удерживать в нем жизнь!» У нее совсем не было на кого опереться.

Помнится, что старуха Марса покинула Хали осенью, после чего ткацкий станок опять водрузили на прежнее место в бадстове, и мне хотелось, чтобы хозяйка Тоурей с Брейдабольсстадюра пришла с пряжей и ткала длинными вечерами. Мне уже с малых лет нравились гости.

10

Коров содержали под чердаком бадстовы. Проходя по коридору к лестнице, ведущей в бадстову, можно было видеть их зады, поскольку в восточной часть строения не было перегородки в конце коридора. Зимой в сильные морозы и ураганы это отверстие закрывали стегаными мешками или французской парусиной, чтобы коровы не мерзли, хотя необходимость в этом случалась редко.

В Сюдюрсвейте никто не стеснялся жить под одной крышей с коровами. Они были частью семьи, даже ближе к ней душой и телом, чем лошади и овцы. Коровы платили людям тем, что давали им молоко – самую полезную пищу в доме. Над коровами, как и над людьми, стоял Бог, и некоторым обитателям Сюдюрсвейта начало казаться, что души буренок бессмертны. Просто коровы немного по-другому устроены.

В Хали было две коровы. Одну звали Поясница, а другую – Пятнистая. Поясница – крупная, с большими рогами, спокойная и солидная – давала много молока. Пятнистая – безрогая, с боязливым взглядом и злобной мордой, меньше Поясницы, и молока давала меньше. Пятнистая имела совершенно дурной характер. Иногда она вскакивала посреди ночи с диким ревом и начинала биться копытами о стойло. Тогда все, кто был в бадстове, просыпались, и никто не мог заснуть, пока она не успокаивалась. Словами не описать, какой я чувствовал ужас, когда слышал этот тарарам в ночной темноте. Это звучало как самый дикий шум во время дьявольского жертвоприношения. Я натягивал одеяло на голову и на одном дыхании бормотал молитвы и заклинания, только бы не слышать этот рев.

Мне пришло тогда в голову, что неказистая и безрогая Пятнистая так озлобилась из-за того, что у Поясницы были большие и красивые рога. Впоследствии, когда я уже начал разбираться в людях, я понял, что моя догадка была верна. Подобные случаи помешательства часто случаются и у людей. Однако недавно я услышал разговоры о том, что Пятнистая, возможно, видела в стойле какую-то нечисть, из-за чего и бесилась. После этого я разуверился в своей первой догадке о причинах ее буйного поведения. Какая-то нечисть! Теперь все понятно. Кстати, моя кровать была как раз над местом, где стояла Пятнистая. Была ли кровать той самой нечистью, вызвавшей приступ бешенства у коровы? Или она увидела злых духов, потому что сама была бешеной?

Но что же было той самой нечистью? Я часто слышал разговоры о нечисти и нечистых духах и, насколько я понял, это было одно и то же. Но что же они собой представляли? Это были не души умерших, не женщины из скрытого народа, не рождественские гномы, не кизяковый домовой и вряд ли – духи воздуха. Это было что-то мистическое и пугающее, нечто, о чем знали, но не хотели уточнять его природу. Я начал склоняться к мнению, что к коровам приставал черт, то есть дьявол. Однако я не был в этом уверен. После этой догадки приступы бешенства Пятнистой стали мне казаться куда более ужасными. Вот стоит черт в темноте под тем местом, где находится моя кровать, и строит страшные гримасы прямо перед мордой коровы. И я еще более активно принимался читать молитвы и заклинания, да так, что меня бросало в пот под одеялом. Припадки Пятнистой могли продолжаться ночи напролет. Домочадцы часто заводили разговор о том, чтобы ее заколоть. Но тогда мне становилось ее очень жаль. Я был готов терпеть и далее эти ужасные ночи, чем видеть, как бедную Пятнистую выводят в бойню и умерщвляют. Ведь нечисть так и останется в хлеву, даже если корова оттуда исчезнет.

Стойло Пятнистой было в восточной части хлева, а Поясницы – в западной. Они стояли головами к дверному проему, а задом – к коридору. Стойло Поясницы было светлее, поскольку на него падал свет, когда кто-то появлялся в проходе. Стойло же Пятнистой было сбоку от прохода, более темное. За стойлами начинался желоб хлева. Он был выложен камнями, а земля под ним была далеко не идеально ровной. Каждый день желоб вычищали бычьей лопаткой.

У стены, за стойлом Пятнистой, перпендикулярно ему – если входить в хлев, то по правой стороне коридора – было третье стойло. В нем было темно. Там держали быка или теленка.

Еще одно стойло, небольшое и уютное, располагалось между стойлом быка и желобом, позади стойла Пятнистой. Там держали теленка, когда в третьем стойле был бык. Если же быка, телку и теленка не оставляли в живых, то оба эти стойла были незанятыми, и тогда хлев казался пустым.