Камни вместо сердец

Совесть мучила меня на всем обратном пути по аллее к городу. Я жалел о том, что не смог сказать старику о том, что Эллен жива и что она влачила, по меньшей мере, какое-то подобие жизни до той поры, когда я внес в нее новые тревоги. Получалось, что в ту давнишнюю ночь насилие имело место наряду с пожаром. Я вспомнил слова своей бедной подруги: «Они были такими сильными! Я не могла шевельнуться! Небо надо мной было таким широким… таким широким, словно намеревалось проглотить меня!» Кроме того, платье мисс Феттиплейс оказалось порванным и испачканным свежей травой. Но кем были эти мужчины?

Погрузившись в раздумья, я почти не замечал окрестностей. Тропа тянулась между высокими зелеными стенами боярышника, и вдруг из бреши в одной из изгородей появились двое мужчин, остановившихся передо мной. Судя по лицам, им было за тридцать, и по внешнему виду это были какие-то работники. Они показались мне смутно знакомыми. Чуть поклонившись, один из них произнес:

— Добрый вечер, мастер.

— Добрый вечер, друзья.

— Слышал я, что ты вытягивал старые сказки из нашего папаши, — заговорил второй. Теперь сходство их узких лиц с Уилфом показалось мне очевидным.

— Да, я расспрашивал его о пожаре на плавильне Феттиплейса. — Я оглянулся. Кроме нас троих, на тенистой аллее никого не было, и я от всего сердца пожалел, что рядом со мной нет Барака.

— Вижу, поговорил ты и со старым Джоном Секфордом, так? — вновь подал голос первый работник.

— Да. По совету вашего отца.

— Наш папаша — старый болтун. Он всю жизнь несет какие-то свои выдумки об этом пожаре, говорит, что вердикт был не тот и что о чем-то тогда умолчали. А мы ему говорим, что дело то старое и теперь беспокоиться уже поздно. Уэсты — люди могущественные, им принадлежит земля, которую мы обрабатываем. Папаша-то ничего не знает, его там не было. И мы подумали, что нам надо сказать вам об этом, сэр. — В голосе мужчины, спокойном и даже почтительном, тем не менее звучала угроза.

— Отец сказал, что вы завтра уезжаете из Рольфсвуда, — добавил его брат. — Так что советуем вам не возвращаться и больше с папашей не разговаривать, это уж точно. — Он наклонился ко мне: — Иначе тебя могут найти с проломленной головой. И запомни: мы с тобой не разговаривали и даже не встречались.

Работник многозначительно кивнул мне, после чего оба брата повернулись и вновь исчезли в бреши изгороди. Основательно, с облегчением вздохнув, я продолжил путь.

В гостинице я провел беспокойную ночь. Так что же произошло здесь девятнадцать лет назад? Теории теснились в моем усталом мозгу, пока я лежал в постели. Мог ли Питер Гратвик оказаться одним из насильников? Что, если он и Филип Уэст напали на Эллен и ее отца, а затем подожгли плавильню, чтобы избавиться от тела? А Гратвик потом бежал? Я покачал головой. Аргументов в пользу этой теории не было никаких, как, впрочем, и в пользу любой другой. Но больше всего я сомневался в том, что убийство произошло той же ночью.

Участие в деле Приддиса стало для меня потрясением. Всего через два дня мне предстояла встреча с ним в Портсмуте, где уже, вероятно, находился и Филип Уэст. Этому не следовало удивляться, так как сейчас все видные люди края из армии и флота собирались в Портсмуте. Через неделю туда должен был прибыть и сам король.

А завтра я вернусь в Хойлендское приорство к его странным хозяевам… Я вдруг понял, что с тех пор, как оказался здесь, почти не вспоминал об этих людях. Вертясь с боку на бок в постели, я все вспоминал, как Секфорд уподобил Эллен несчастному, попавшему в ловушку зверьку.

На следующее утро я поднялся пораньше. Оставалось еще одно дело, которое я мог выполнить до отъезда.

Выйдя из гостиницы, я отправился по главной улице и вскоре нашел упомянутый мамашей Белл дом. Это самое большое на всей улице сооружение блестело свежей голубой краской и решетчатыми окошками, а дверной переплет украшали превосходные резные фигуры животных. Я постучал в дверь. Когда слуга открыл ее, я спросил, могу ли я побеседовать с мастером Хэмфри Батрессом о семействе Феттиплейсов. Такая тема неизбежно заинтересует его, подумал я.

Меня попросили подождать в гостиной. В хорошо обставленной комнате главенствовала картина, изображавшая облаченных в тоги римских сановников, спорящих возле здания сената. На столе стояла крупная ваза, полная летних цветов. Посмотрев на них, я вспомнил слова Секфорда о том, что Эллен приносила ему цветы. В этом самом доме она выросла и прожила всю свою жизнь до трагедии. Я огляделся, ощущая, как обострились мои чувства, но так и не сумел ничего толком ощутить.

Дверь отворилась, в ней появился высокий и крепкий мужчина, на голове которого курчавились стального цвета волосы, а под шерстяным дублетом с серебряными пуговицами виднелась рубашка, расшитая тонкими кружевами. Он поклонился мне.

— Мастер Батресс? — спросил я.

— Да. Мне сказали, что вы интересуетесь некогда жившим в этом доме семейством Феттиплейсов. — Держался хозяин вежливо, однако в манере его чувствовалась некая настороженность и агрессивность.