Камни вместо сердец

— Звали ее Жозефиной, а если покороче — Жожо. Солдаты научили девочку объясняться по-английски. Ну вот, спустя какое-то время армии было приказано убираться домой — поджав хвост, как и в предыдущий раз. Мы намеревались оставить девочку на родине, подыскать в Кале кого-нибудь, кто возьмет ее. Однако Вильям Пайл, ваш Колдайрон, сказал, что возьмет Жожо с собой. Он-де решил уйти из армии, и воспитает ее, чтобы было кому вести его хозяйство. Ну, может выполнять и некоторые другие обязанности, если вырастет пригожей. — Джон посмотрел на нас с явной издевкой. Том Ллевеллин смутился, а Джордж посмотрел на рассказчика, как на дьявола во плоти.

— Так что Вильям вышел в отставку, но не так, как это положено делать. Как только мы вернулись в Англию, он украл казну роты и исчез. Но взял с собой Жозефину. Нас отослали в Бервик и заставили поголодать: офицеры не намеревались раскошеливаться ради нас. С тех пор я про Вильяма вообще ничего не слышал до этого самого дня. Его отправят на виселицу, если поймают. — Не переставая улыбаться, Сэдлер скрестил на груди руки. — Вот и вся история. А кстати, Жозефина выросла хорошенькой?

— В достаточной мере, — ответил я холодным тоном.

Наш собеседник нахмурился:

— Я не забыл эти три месяца голодухи на шотландской границе. Если вы сумеете отправить Вильяма Пайла на виселицу, буду вам благодарен.

Ликон поднялся, надев свой шлем и горжет. Том последовал за ним.

— Благодарю вас, мастер Сэдлер, — напряженным голосом проговорил Джордж. — Мы с мастером Шардлейком должны еще кое с кем встретиться, а потом я обязан вернуться в лагерь. Мы благодарны вам за помощь.

Подняв свою кружку, Джон улыбнулся мне:

— До свидания, сэр. Напомните обо мне мадам Жозефине.

Улица перед гостиницей показалась нам еще более шумной и людной, чем прежде.

— Я дойду с вами до Божедома, — проговорил Ликон. — Чтобы войти туда, вам может потребоваться мой авторитет. Пока мне еще рано возвращаться в лагерь, я просто хотел уйти подальше от Сэдлера.

— Понимаю.

— И как вам эта история?

— Она вполне согласуется с тем, что мне известно о Колдайроне, — мрачно улыбнулся я. — Но теперь у меня есть на него управа. Я намереваюсь выставить его, но оставить Жозефину, если она захочет этого.

— А как он обращается с ней?

— Скверно. Однако она повинуется каждому его слову. Она считает себя его дочерью.

На лице моего спутника появились сомнения:

— Тогда она, быть может, не захочет расстаться с ним.

Я сухо улыбнулся:

— Вмешаешься, так еще и навредишь, так?

— Это да, — согласился Барак, принимаясь скрести голову. — А вшей мы, кажись, уже подхватили.

Я пожал плечами:

— И меня кусают. Таверна, должно быть, кишела ими.

Джордж улыбнулся:

— Теперь и тебе придется остричься наголо, Джек.

— Вши в лагере есть у каждого, — мрачным тоном добавил Ллевеллин. — A я потерял гребешок.

— Не ты один, — проговорил Ликон. — И хочу напомнить вам о том, что в городе следует приглядывать за кошельками.

Барак смотрел вдаль, за вонючий Камбер. Там, в дымке, маячили мачты кораблей, стоявших на якоре в Соленте.

— Скверные гуморы этого места скоро вызовут здесь лихорадку, — пробормотал мой помощник.

— Ну, что поделать, — твердо сказал Джордж, — здесь мы должны оставаться до прихода французов. — Он повернулся к Ллевеллину: — Вот что, возвращайся в лагерь… скажешь сэру Франклину, что я скоро приду.

— Да, сэр.

Я обратился к Бараку:

— Знаешь что, Джек, бери лошадей, ступай вместе с ним и жди меня в лагере. На мой взгляд, будет лучше, если я поговорю с мастером Уэстом без свидетелей.

— Хорошо, — согласился клерк без особой охоты и вместе с Томом направился назад к таверне. Мы с Ликоном продолжили свой путь по Устричной улице. Джордж негромко проговорил:

— Сэдлер в прошлом году участвовал в шотландском походе, он рассказал мне о блюдах и тканях, которые взял в Эдинбурге. Однако он прав, солдаты всегда видят в грабеже законный плод войны, всегда ждут разрешения: «Грабь!» Впрочем, такие люди как Сэдлер… ничто не способно подействовать на них, сердца их окостенели. Слава богу, подобных ему в моей роте немного, один или два, взять того же Угрюма, который оскорбил вас. Когда Сэдлер стал рассказывать об этих селянах, разбегавшихся по полям…

Он смолк.

— Ты вспомнил о той француженке, которая сидела у дороги с мертвым ребенком? — понял я.

Взгляд голубых глаз капитана опять устремился вдаль:

— Странное дело… как раз тогда я меньше всего думал о ней. Пришлось навидаться всякого. Но потом она и этот мертвый младенец вдруг всплыли перед моим внутренним взором… Впрочем, давайте сменим тему, — проговорил он усталым голосом. — До добра она меня не доводит.

— А что вам известно о мастере Уэсте? И, кстати, спасибо за то, что так быстро нашли его.

— У нас в армии принято интересоваться флотскими офицерами: того и гляди, придется служить под их командованием. — Мой спутник с полной серьезностью посмотрел на меня. — А зачем вам это знать, Мэтью?

Я помедлил:

— Личное дело. Вполне законное.