Камни вместо сердец

— Половина слуг разбежалась, — буркнул Винсент. — Ушла даже старая карга Урсула, потому что дом, видите ли, проклят. Все бросились в деревню заискивать перед Эттисом. Кстати, его выпустили из тюрьмы. Мастер Хоббей сдержал свое слово.

— А где сейчас мастер Николас?

— В своем кабинете. Он почти не выходит из него, если только не находится возле сына.

— А как себя чувствует Дэвид?

— Выздоравливает, но говорят, что впредь он не сможет толком ходить. И лишь одному Богу ведомо, что происходит в его голове. Боюсь, он может выложить всю историю, — добавил Дирик обидчивым тоном. — Парня следует поместить в такое место, где его можно будет держать под присмотром.

Я покосился на него. Слова коллеги напомнили мне о том, как Уэст и Рич защищали себя после изнасилования Эллен. Но с Дэвидом, подумал я, ничего подобного не случится, я позабочусь об этом.

Николас Хоббей сидел за своим столом. Едва войдя в кабинет, я сразу увидел, что печальную пустоту, пребывавшую на его лице после смерти Абигайль, сменило отчаянное рвение. Я заметил, что он похудел.

— Эмма! Вы привезли известия о ней? Мы так ждали… — В его голосе появилась старческая раздражительность.

— Нас задержали в Портсмуте. Там начались бои… — начал объяснять я.

— Да. Сюда пришло известие о гибели «Мэри-Роз». Но, сэр, Эмма…

Я глубоко вздохнул:

— Я нашел ее, но она снова убежала. Она оставила Портсмут, и я не знаю, где она находится сейчас.

На лице хозяина дома появилось уныние:

— Она, как и прежде… изображает своего брата?

— Полагаю, что она продолжает этот маскарад. Живет так, как привыкла за последние годы.

— Эмма не продержится долго на дороге. Она не взяла с собой денег, — вмешался в разговор Дирик.

— Возможно, что она попытается вступить в другую роту, — добавил я.

Хоббей застонал:

— Она спит в зеленых изгородях, крадет пропитание в садах…

Висент же добавил сердитым голосом:

— Ее в любой день могут поймать и разоблачить.

— Эмма умна, — возразил я. — Она скоро поймет, что не способна прокормить себя, что может попасться. Думаю, что по крайней мере, существует шанс на то, что она может найти меня.

— В Лондоне? — уточнил Николас.

— Я сказал ей, что беру на себя опеку над ней и что предоставлю ей возможность самостоятельно решить, что дальше делать со своей жизнью.

— Тогда будем молить Бога о том, чтобы она пришла к вам, — вздохнул Хоббей. — Я и сам намереваюсь перебраться в Лондон, продать это безрадостное поместье и купить небольшой домик где-нибудь в тихом уголке. Дэвиду в городе будет легче, и там мне удастся найти помощь для его болезни.

— Он болен, это точно, — подчеркнув слово «болен», произнес Дирик.

— По-вашему, я не знаю этого? — огрызнулся Хоббей, поворачиваясь ко мне. — За этот дом и леса я получу хорошие деньги. Сэр Люк Корембек уже выражал заинтересованность, — он обратился к своему адвокату с долей прежней уверенности: — Выговорите хорошую цену, Винсент. Я оставляю переговоры на вас. Все, что мы получим, пойдет нам с Дэвидом на прожитие на все будущие годы, как только… как только мы расплатимся с моими прошлыми долгами. Мастер Шардлейк, вы сохраните долю Эммы, если она не вернется к тому времени, когда Хойленд будет продан?

— Сохраню.

— Мы получили бы больше, если бы располагали лесом деревни, — пробурчал Дирик.

— Что ж, мы им не располагаем, — отозвался Николас. — Уезжайте завтра, Винсент, ведите переговоры из Лондона. Меня уже тошнит от вас, — добавил он. Лицо его адвоката помрачнело, а Хоббей повернулся ко мне: — Мастер Шардлейк, я хочу, чтобы вы, если не возражаете, посетили Дэвида. И уверили его в том, что не намереваетесь рассказывать кому бы то ни было о том, что случилось с его матерью.

Мне оставалось только кивнуть в знак согласия. Я и прежде ощущал необходимость сохранить эту историю в тайне, и мне нужно было лично увидеть, как себя чувствует Дэвид.

Мы с Хоббеем поднимались по лестнице. Он ступал неторопливо, опираясь на поручень, и внезапно заговорил:

— Прежде чем мы окажемся у Дэвида, мастер Шардлейк, я хочу кое о чем спросить вас.

— Да? — повернулся я к нему.

— Я надеюсь, что вы правы и что Эмма действительно придет к вам в Лондоне. Однако, если ее разоблачат, как, по-вашему, расскажет ли она… — пошатнувшись, Николас вцепился в поручень… — расскажет ли она о том, что Дэвид убил свою мать? Я думаю, она догадалась об этом.

Он внимательно смотрел на меня. Итак, его, как и прежде, в первую очередь беспокоил собственный сын.

— Сомневаюсь. Судя по тому, что она говорила мне в Портсмуте, Эмму терзает чувство вины за то, что она выстрелила в Дэвида, — ответил я.

Хоббей сделал еще один шаг, а потом снова остановился и посмотрел мне в лицо.

— Что я наделал? — вздохнул он. — О чем думали все мы все эти годы?

— Я не верю в то, что кто-нибудь из вас в полной мере представлял все последствия, хотя бы на миг, — заверил я его. — Вы были слишком испуганы. За исключением Фальстоу, намеревавшегося извлечь из ситуации максимум возможного.

Мой собеседник окинул взглядом большой зал, бывший вершиной всех его амбиций: