Камыши

— О-о, — вырвалось у нее. — Вот оно что!.. Теперь я вижу, что вы человек не просто мнительный… — Она немного помолчала, как бы пытаясь разобраться в собственных мыслях. — А с чего это вам пришло на ум? А ведь он, между прочим, совсем неплохой парень. Единственный его недостаток, что он считает себя следователем от рождения.

— Может быть, это так и есть, — сказал я.

— И потом, за кого же тогда вы меня-то принимаете? — усмехнулась она.

И все же я видел, что ей было не по себе среди этого шума. Она пришла сюда только ради меня. Что-то напряженное вдруг застывало в ее глазах каждый раз, когда хлопала дверь и входил кто-то новый. Или мне это казалось? Но ведь почему-то она просила меня не приезжать в Тамань? И наверное, это было не просто капризом.

— Скажите, Вера, а это действительно ваша профессия?

— Какая профессия? Докладывать о вас в прокуратуру?

— Я понимаю, Вера, что сказал не то… Я говорю вот об этой вашей работе на почте, у окошечка.

— Нет, — покачала она головой, потом как бы попыталась поймать в фокус мое лицо, словно потеряла меня. — Я по профессии археолог.

— Археолог? — Я подумал, что ослышался, но ее глаза смотрели на меня совершенно серьезно. — Вы археолог, Вера? — не сумел скрыть я удивления. — А почему же?.. Такое интересное дело, и вдруг… — Выходит, я все же не ошибся, когда решил, что там, на почте, не ее место. Это же было видно.

— Обстоятельства, — ответила она. — Пришлось искать временную работу. — И, откинув надоедавшую ей мокрую прядь, она встряхнула свою клеенку, собираясь встать. — Но позвольте и мне спросить: и надолго еще ваша туристская путевка? Или вы дикарем?

— Дикарем, — ответил я.

Когда она мыла ноги под дождем, когда мы сели за этот столик, когда она выпила те полстакана вина, которые я ей налил, мне все это время казалось, что из нашего разговора что-то получится, что за этим свиданием будут другие, но теперь я понял, что в эти последние минуты все нарушилось. Снова ее глаза смотрели на меня пристально и холодно расценивающе.

— Что ж вы молчите? — спросила она. — Не забудьте спички и сигареты.

— Сейчас трудно это сказать, — спрятал я в карман сигареты.

— Это, может быть, от кого-то зависит? — поинтересовалась она, наклонила голову и теперь как-то сбоку взглянула мне в лицо. — А может быть, зависит от меня? Вдруг?

— А если это зависит от вас? — чувствуя зябкое опустошение, спросил я.

Она пожала плечами и рассмеялась.

— Если бы это зависело от меня, тогда я, наверное, пожелала бы вам счастливого пути сегодня же, — почти осуждающе и словно дождавшись этого момента проговорила она.

Теперь я уже не слышал задыхающегося, как от щекотки, похихикивания буфетчицы, как и не слышал ничего вокруг.

— Что же такого я вам сделал, Вера? — спросил я.

— Вы? — на секунду задумалась она. — А потому что я, должно быть, злая… Возможно… Даже, наверное, так и есть, — как бы оценивая свои слова, медленно произнесла она. — Я, Виктор Сергеевич, признаюсь, вообще скверно отношусь к некоторым туристам, которые приезжают сюда, чтобы… ну, забыться от грохота больших городов и, как булыжник, полежать у прибоя… К некоторым…

— К каким же именно? — не понял я.

— Каким? — искоса посмотрела она на меня. — Да есть такая разновидность… Такие люди, которые ходят, помахивая махровым полотенчиком и поплевывая виноградными косточками и знают только улицу от пляжа до столовой, а больше ничего не видят, даже соседа, даже лица соседа… если потом спросить — и не вспомнят. Не месяц жизни, а некий галоп… да еще и романчик с кем-то без имени и фамилии. Ведь есть такие, Виктор Сергеевич?

И опять меня покоробил этот поворот ее мысли.

— Нет, я приходил на почту не потому и приезжал в Тамань не потому, — сказал я, все еще слыша ее голос.

— Я понимаю. За письмами, конечно.

— Нет, не совсем потому, Вера…

— А тогда почему же?

Я раздумывал над тем, как же поступить. У меня была единственная и последняя возможность сказать ей что-то в свое оправдание. Но эта, как мне казалась, соломинка могла стать и роковой. Однако другого выхода у меня уже не было. Уезжать же навсегда от нее мне теперь совсем не хотелось.

— Я вам скажу, Вера, — решился я. — Только перестаньте так брезгливо разглядывать меня. У меня есть близкий друг — Костя Рагулин. Впрочем, нет, не то… — Я чувствовал, что у меня совсем не остается времени.

— Ну а что же — «то»? — подчеркнув свое терпение, спросила она. — Или вы хотите меня с ним познакомить?

— Хочу, — засмеялся я. — Тем более что это он и закинул меня сюда греться на солнце… Нет, все дело в том, что я вас знаю… нет, встретил… нет, вернее сказать, я вас увидел… Да, первый раз увидел совсем не в Темрюке, а гораздо раньше. Понимаете? И может быть, потому и зачастил на почту.

Улыбка медленно сошла с ее лица, а взгляд стал внимательным. Сказать или нет? Ведь все в этот вечер так серьезно.

— Не в Темрюке? — сосредоточилась она, словно пытаясь что-то восстановить в памяти. — Это где же? Не в Керчи? Или, может быть, еще в Ленинграде?

Теперь я в свою очередь удивленно посмотрел на нее:

— Вы бывали в Ленинграде?