Канал

– Здорово, – по голосу я ничего не могу понять. — Ты поедешь на метро?

– Часть дороги -- да, потом пересяду на автобус.

Мне чудится, или он вздохнул с облегчением? Для канала не имеет значения, где находится его носитель, хоть в шахту влезь – сможешь говорить, но он почему-то очень хочет, чтобы я была не под землей, а «над». Словно для него это очень важно.

Странно.

Мы едем. Уже с полной уверенностью могу сказать, что не «я еду», а «мы едем».

– У тебя есть с собой музыка?

Музыка есть. Песню он выбрал сразу и попросил повторить. Ставлю плеер на повтор.

Is this the real life -

Is this just fantasy -

Caught in a landslide -

No escape from reality -

Open your eyes

Look up to the skies and see...

Ему всё интересно – находясь в канале, можно смотреть чужими глазами, и он смотрит. На всё, что попадается на пути. Что это такое? Рекламные стенды. Восемь лет назад у нас был ураган, и теперь их делают так, чтобы не смог повалить ветер – большими, тяжелыми. Ух ты, здорово... Дождь пошел, да? Да, это дождь... За окном автобуса – МКАД, потоки машин, потемневшее небо. Вода на стекле, тонкие, размазанные ветром струйки.

– Можешь положить руку?

Не понимаю, куда. Ах, на стекло? Могу.

На меня смотрят, как на психа. Что ж, не так уж они и неправы.

– Странно... рука тут, а дождь там.

Очень оригинальное замечание.

Канал нестабилен, он прерывается, и каждый раз во время обрыва я думаю – всё. Чудес на свете не бывает. Вот и побеседовали. Но нет – полчаса, сорок минут. И снова.

Магазин повергает его в двухминутный ступор.

– Ничего себе... сколько всего!

Не знаю, что сказать. Ну да, ну магазин. Гипермаркет. Ничего особенного.

– Но ведь раньше этого всего не было...

Чувствуя, что покупать продукты под эти комментарии я не смогу, магазин пролетаю мигом – по пути нахватывая то, что попалось на глаза. Замороженные продукты, кофе, чай, какой-то творог. Банку со слабоалкогольной химией.

Уф.

Всё!

Очередь.

Улица.

На улице открываю банку, и мы снова начинаем смотреть на небо и ждать автобуса.

Too late, my time has come,

Sends shivers down my spine -

Body's aching all the time,

Goodbye everybody – I've got to go -

Gotta leave you all behind and face the truth

Дорога обратно превращается для меня в тяжкое испытание – он снова начинает просить, но теперь мне во сто крат сложнее выполнять эти просьбы. Рюкзак, сумки...

– Ты можешь посмотреть на въезд в Москву? Тот, на Варшавке?

Я не могу отказать – потому что в голосе его появилась тоска, какая-то очень непростая тоска, она пугает меня, и я прошу водителя остановить машину на МКАДе. Видимо, на моем лице тоже написано что-то такое, что он останавливает.

Десять кило груза за плечами, да два пакета в руках.

Неширокая дорога, лес справа, лес слева...

Минут десять мы стоим и молча смотрим.

6.

В метро я не пошла. Остановка троллейбуса подвернулась очень кстати, и не успела я закурить, как подошел сам троллейбус, астролябия рогатая мелкотравчатая, и потянулась вокруг Москва, хорошо знакомая мне и уже почти незнакомая ему.

I see a little silhouetto of a man,

Scaramouch, Scaramouch will you do the Fandango -

Thunderbolt and lightning – very very frightening me

Снова дождь, снова солнечный свет сквозь потоки воды, то уже не дождь, а ливень, и мы доезжаем до Нагатинской, и видим радугу. Даже две радуги – одна огромная, на полнеба, яркая, светящаяся, другая – ее бледная тень, словно отражение.

Мы стоим и смотрим почти полчаса. Трамваи подходят и отходят, а мы стоим и стоим, не в силах опустить глаза и не видеть неба.

Наконец радуга меркнет.

И тут я не выдерживаю.

– Пятый, что у вас случилось?

...my time has come...

7.

Теперь я стала что-то понимать, а тогда... Канал – он двусторонний. Я удивлялась – почему нет встречной картинки? Моими глазами смотрят, а я в ответ вижу только непроницаемую черную темноту. Немножко обидно. Раньше на канале можно было видеть, а в этот раз мне не дают смотреть.

Я ошибалась.

Я видела ровно то же самое, что и он – непроницаемую черную абсолютную темноту.

8.

Поправь меня, если я ошибаюсь.

9.

Он ничего не видел – потому не мог ничего видеть. И ничего не мог объяснить. Они были в рейсе, потом случилось «что-то», и... и всё. Мы, кажется, мы, кажется, здесь.

Nothing really matters,

Anyone can see,

Nothing really matters -, nothing really matters to me,

Anyway the wind blows...

Где находится «здесь» он тоже не мог объяснить.

Вот тут-то я и испугалась по-настоящему.

10.

Необходимые пояснения, которые я очень не люблю, а приходится...

Я – Ket263, не особенно умная тётя 32 лет от роду, временно безработная, в далеком прошлом хорошая знакомая экипажа N785. Имела в этом далеком прошлом энное количество прямых контактов с экипажем, до сих пор сохраняется, как выяснилось, прямой канал связи. Откуда это всё – в какой-нибудь другой серии нашего бесконечного кино.

Они – Сэфес, стадия Энриас, условно – Маджента-зона, условно – принадлежность к формации «Рауф» (название намеренно искажено), экипаж N 785, Лин (Лэре – официальное имя), Пятый (Дзеди – официальное имя). Впрочем, про них мною написано очень много.