Канава

Для сравнения: подержанный дом стоил 7-10 ливров, новострой от 25 до 30 ливров. Постройка среднего замка со всей инфраструктурой - 45 тысяч ливров. Весь гос.бюджет Франции в 1307 году - 750 тыс.

В более поздние времена флорентийка из Стамбула пишет сыну:

"Мне пришло на мысль, что раз ты женишься, тебе необходимо взять рабыню... Если ты имеешь это намерение, напиши какую... Татарку, которые все выносливы в работе, или черкешенку, отличающуюся, как и все её соплеменники здоровьем и силой, или русскую, то есть из России, которые выдаются своей красотой и сложением...".

Связочка выразительная: "раз ты женишься, то тебе нужна рабыня... отличающаяся красотой и сложением". Ну хоть на что-то в доме можно будет смотреть без содрогания?

Пока - ни Крымского ханства, ни Турецкой империи нет. Но все элементы уже присутствуют. И озабоченные мамаши ищут для своих сыновей послушных рабынь для здоровья сынов, и удойных кормилец для будущих внуков.

Перебирая многочисленные истории фэнтазийных или историко-романтических героинь, я, к удивлению своему, не нахожу дам, примеривших на себя судьбу русской невольницы-кормилицы в Прекрасной Франции. Времён разгула тамошней рыцарственности и куртуазности.

А жаль. Ибо складывающиеся жизненные ситуации дают простор фантазии и поводы для переживания.

Благородный рыцарь, исполнивший полный возвышенных чувств романс под балконом своей избранницы, сублимировав, в форме прекрасных стихов и музыки, своё сексуальное влечение, отправляется "разгружать чресла молодеческие" к героине, делится, в ходе стандартных возвратно-поступательных движений, своим восторгом от нежности, хрупкости и изящности своей "прекрасной дамы". И доброжелательно советует по завершению:

- Ну, ты, давай. Расти брюхо-то. Я уже насчёт венчания договорился. Приплод нужен. Ты ж удойная, вроде. Давай, вынашивай. Тебе ж ещё раздаиваться. Не будет же моя прекрасная донна сиськи ростить. Она мне красивая нужна.

Интересен и взгляд попаданки из другой персоны, из трепещущей перед брачным ложем новобрачной, которую встречает рабыня мужа, его недавняя, чуть ли не вчера любовница, опытный "лоцман" по здешней супружеской кровати, носящая под сердцем ребёнка единственного, полного благородства и любви, её законного избранника. Причём мерзавку даже побить нельзя - а вдруг скинет? Самой кормить?! Уж-жас!

Любовный треугольник, образованный естественными движениями юных душ и тел, перекошенный концентрированной рыцарственностью, благородством, христианством, сословностью, в декорациях солнечного Прованса, под звучание изысканных стихов трубадуров, со вкусом молодого вина... мог бы быть выписан весьма ярко. Полудетская резкость юной перпиньянки, сдержанное, чуть холодноватое внешне, движение чувств чуть более старшей рабыни-славянки, мимоходом ласкающего своего законного господина на глазах его законной супруги и уводящей его с собой - "ну не полезешь же ты на этот... кустарник обгорелый", душа благородного дона рвущаяся между прекрасным обликом абстрактной "Дамы", общепринятыми обязанностями супруга и шквалом мужских гормонов...

Очередной крестовый поход под лозунгом: "А пошли они все!" или, там, "В защиту Царицы Небесной!" - становится единственно возможным выходом.

Но, конечно, куда интереснее чувства ребёнка. Которого отнимают от матери, отдают каким-то чужим людям, в нищету. Его законное, по отцу, место в красивой колыбельке и батистовых пелёнках, занимает кто-то другой. За что?! - Не "за что", а "почему". Ты отработал свою функцию: запустил лактационный процесс своей матушки. Раздоил её. Всё, более ты в этом мире не нужен. Теперь в хлев. Э-э-э... в приют.

***

Нынешняя проблема киевских работорговцев: "не проглотить". Глаза разбегаются. Слишком много товара. Качественного, на любой вкус. Но - скоропортящегося. В городе пятьдесят тысяч жителей. Почти любого вам продадут. За совершенно смешные деньги.

Выйди на улицу, подойди к воину православному, скажи:

- Хочу.

- Мальчика? Девочку? Беленькую? Черненькую? Худышку? Толстушку? С опытом или чтоб ещё кровь не сронила?

- Вон ту.

- На.

Выбор у витязя-рабовладельца простейший: или куна в кишени, где она пить-есть не просит. Или девка, которая в скором времени станет падалью. Ещё и возиться с закапыванием придётся.

Деньги у купцов есть. Но ни передержать до тепла, ни вывезти всех - невозможно. Через пару недель пойдёт караван. В него не всунуть больше тысячи голов. Жаба подсовывает фантастические цифры: суммы, которые можно взять на невольничьих рынках. Реализм бьёт по рукам: не хватай, не жадничай, всё потеряешь.

Пытаясь как-то упорядочить рынок, главы местных купеческих общин решили провести аукцион. По небольшим топовым группам товара. Дать возможность матёрым "акулам" не ковыряться в мусоре, типа тысяч роб "по резане", а в паре сотен, но по ногате. Имея виду таких, которых можно будет где-нибудь в Русильоне или Царьграде, Венеции или Флоренции, Антиохии или Александрии продать за эквивалент пары сотен французских ливров.