Кандидат в Будды

Весной 1990-го при поддержке театра «Школа Драматического Искусства» у «Три „О“» с Сайнхо состоялся 40-дневный тур по Австрии, Швейцарии и Германии. Из-за занятости в спектаклях театра Сайнхо не успела оформить визу, поэтому продолжить тур и поехать в Голландию пришлось без нее. Уже в июне того же года Три „О“» вернулось в СССР без Сайнхо, которая получила более заманчивые предложения от зарубежных музыкантов. Скорее всего, она сделала правильный выбор, потому что кризис, связанный с распадом СССР, на долгие годы затормозил новоджазовую жизнь в России, интенсивность которой до сих пор так и не достигла уровня конца 80-х. Однако контакты и сотрудничества с музыкантами «Три „О“» продолжались.

В августе 1990-го последовали совместные выступления в составе датского East-West Jungle Orchestra, в 1992-м Сайнхо включила запись «Колыбельной для ягненка» в свой компакт-диск «Sainkho. Out of Tuva». В 1996-м Борис Райскин провел в Нью-Йорке 11-дневный Междисциплинарный международный фестиваль памяти Сергея Курехина SKIIF, куда он пригласил всех участников «Три „О“» с 1985-го по 1996-й вместе с Сайнхо. Состоялось воссоединение исторического второго состава (Аркадий Кириченко тогда жил в США), «Три „О“» и Сайнхо. В декабре 1998 года в Граце прошел концерт третьего состава «Три „О“» (с Юрием Парфеновым) с Сайнхо. В декабре 2004-го дуэт Летов-Парфенов выступил вместе с Сайнхо в Риме, в 2005-м — «Три „О“» с Сайнхо в Москве и Ницце.

Зарубежная карьера Сайнхо сложилась очень удачно. Обосновавшись в Вене, она очень быстро освоила эстетические каноны новой импровизационной музыки, выступала и записывалась со многими известными музыкантами: Петером Ковальдом, Званом Паркером, Недом Ро-тенбергом, Бучем Моррисом, Андреасом Волленвайдером, Ирене Беккер, Вернером Люди, Кан Те Хваном, Шелли Хирш, Владимиром Тарасовым, Яном Гарбареком, Триллоком Гурту, Кристианом Мутшпилем, Ирен Швайцер, Жоэль Леандр, — выпустила несколько сольных альбомов. Из всех экс-советских музыкантов нового джаза Сайнхо достигает наибольшего авторитета и признания за рубежом. При этом она не ограничивается чисто музыкальной концертной деятельностью, участвуя в фестивалях саунд-поэзии, экспериментальных театральных постановках (метеорит-опера «Tunguska-Guska», работы для Цюрихского театра «Coprinus» и венского «Theater des Augenblicks»), выпускает книги стихов и публицистики.

С 1992 года намечается очень интересный и очень важный поворот Сайнхо от традиционной для новой импровизационной музыки формально отрицательной эстетики Дерека Бейли к электронно-песенному жанру. По сути это означало, что язык новой импровизационной музыки становится для Сайнхо одним из возможных языков, языком культурного меньшинства, освоиться с которым оказалось для нее делом не таким уж сложным.

То, что авангард легко смыкается с архаикой, давно стало уже общим местом, трюизмом. Сайнхо удалось легко найти баланс между подражательностью и своим, то есть вписаться в общеевропейский контекст импровизационной «нонконформистской» музыки, с ее пафосом протеста против поп-культуры. (Можно было бы продолжать в том же духе — как делал до самой своей смерти Дерек Бейли или продолжает без малейших изменений делать вот уже несколько десятилетий Эван Паркер, — к тому же и ситуация этому очень благоприятствовала.

Если идиомы европейской музыки — джаз, попса и т. п. — воспринимались «свободными импровизаторами» и их поклонниками как банальности, которых следует избегать любой ценой, то обороты чужих, далеких музыкальных культур, взятые вне их контекста, воспринимались совсем по-иному. А Сайнхо как раз и является специалистом по архаическим песнопениям, или шире — вокальным практикам народов Сибири и российского Дальнего Востока. Вообще, и в Европе, Америке, и в России наметилось сращивание аудитории, ориентированной на новую импровизационную музыку, экспериментальную электронику с аудиторией, устремленной к этномузыке, ввиду схожей культурной мотивации и ценностной ориентации: антиглобализм, протест-отказ, маргинальность, бегство от традиционных «гуманистических» ценностей, «демократии», попсы в любом ее проявлении. Собственно говоря, этот протест породил этномоду в одежде, музыке, кино и т. д.