Кандидат

Поскольку я была слишком слаба, чтобы спорить, то прислонилась к Баррету и позволила ему нести меня и капельницу до туалета. Я молча посетовала на сквозняк, который почувствовала на спине в том месте, где расходилась моя больничная рубашка. Когда мы добрались до двери в ванную, переход через нее стал для нас настоящим квестом. Когда я зависла рядом с сидением туалета, Баррет и не думал отходить от меня.

– Эм, немного приватности, пожалуйста.

Баррет покачал головой.

– Ты сейчас так слаба, а я ни за что не позволю тебе упасть.

О, Боже. Ситуация с каждой секундой становилась все более унизительной.

– Можешь, по крайней мере, отвернуться, пока я буду сидеть там?

Хоть я и могла сказать, что ему не нравилась эта идея, парень кивнул. Как только я увидела спину Баррета, потянула за подол сорочки и опустилась на сидение унитаза, застонав в экстазе. Когда услышала ответное хихиканье Баррета, то снова застонала, но в этот раз от смущения.

– Не могу поверить, что ты видишь меня в таком положении.

– Поверь мне, это сущий пустяк по сравнению с тем, что произошло в автобусе.

– О чем ты говоришь?

Его плечи напряглись.

– Ничего.

– Нет, скажи, что ты имел ввиду.

– Скажем так, из-за сиропа от кашля вкупе с лихорадкой ты вела себя, как сумасшедшая.

Картинки вчерашней ночи в автобусе появились в голове, заставив меня содрогнуться.

– Я пела, да?

– Ага.

О, черт, черт. Я танцевала у Баррета на коленях. Когда я в ужасе завизжала, он развернулся ко мне.

– Что? Что случилось?

Я обхватила голову руками.

– Я только что вспомнила, как клеилась к тебе.

Баррет втянул воздух.

– Я надеялся, что ты этого не вспомнишь.

– Почему? Почему я все это помню? Есть целые ночи вечеринок в колледже, которые я не могу воссоздать в памяти, но нет, изображения скачек на твоих коленях просто обязаны выплыть наружу.

– Ты была довольно разочарованной, когда я отказался взять тебя в клуб «На небесах», – парень усмехнулся.

– Но мы же были в автобусе, – сказала я, взглянув на него сквозь пальцы.

– Да, я тебе так и сказал.

– Я ведь больше ни к кому не пыталась приставать?

Мысль о том, что я терлась о Пита или Эда была ещё более пугающей.

– К счастью, был только я, – он подмигнул мне. – Даже в таком невменяемом состоянии, ты осталась верна мне.

Я с облегчением выдохнула.

– Я – женщина слова. И могла быть под кайфом из-за сиропа от кашля на спирту, но все ещё держать обещания, – я содрогнулась. – Агх, спирт.

– Это несомненно собьет тебя с ног.

– Ты так напивался раньше?

– К сожалению, да. И одного раза более, чем достаточно.

– Поддерживаю, – рассмеялась я.

Спустив воду в туалете, я поднялась на ноги.

– Все, – сказала я как только отдернула рубашку.

Баррет повернулся ко мне.

– Все было настолько плохо?

– Да. Прошел почти год, прежде чем я смогла спокойно писать перед моим бывшим женихом.

– Для меня это никогда не была проблемой.

– Ты хоть проводил достаточно времени с одной женщиной для того, чтобы захотеть писать?

– Да, всезнайка, проводил, – со смешком ответил Баррет.

– Эй, это просто честное предположение.

– Ты же знаешь пословицу о предположениях, да? (прим.: Имеется ввиду пословица «Never make assumptions about someone based on your past experiences with someone else» – «Никогда не делайте предположений о ком-то, основываясь на собственном опыте»)

– Да, да, я – задница, плевать, – ответила я, когда поплелась к выходу.

Баррет как раз проводил меня к кровати, когда в дверь постучали.

– Входите, – произнес Баррет.

Около дюжины гелиевых шаров влетело в комнату вместе с Таем.

– Доброе утро, – поприветствовал он.

– Доброе утро.

Пристроив шарики на прикроватный столик, парень положил на мой поднос пакет.

– Не знаю, принесли вам уже завтрак или нет, но здесь ваши любимые французские тосты.

– О, Тай, это так мило с твоей стороны.

Парень подбородком указал на Баррета.

– Об этом подумал не я, я только принес.

Когда я посмотрела на Баррета, парень пожал плечами.

– Ещё будучи ребенком я возненавидел больничную еду.

– Тогда, это ужасно мило с твоей стороны. Спасибо.

– Пожалуйста.

Под грохот желудка я потянулась за пакетом. Словно курица-наседка, Баррет навис надо мной, помогая привести в порядок поднос. Таким этого мужчину почти никто не знал. Если бы они знали, каким сострадательным и заботливым он был глубоко внутри, тогда это изменило бы их отношение к нему. Мое определенно изменило.

– Ты обо всем позаботился? – спросил Баррет Тая.

– Я поговорил с твоими родителями, они всё уладят к тому моменту, когда Эддисон будут выписывать.

– Подождите, что уладят? – спросила я с набитым французскими тостами ртом.

– Твой отдых.

Я сглотнула.

– Мой что?

– Доктор настаивал на покое и восстановлении по крайней мере от недели до десяти дней.

– Неделю? – расширив от ужаса глаза, я завопила. – Я не могу уйти из кампании на столько времени, не сейчас.