Кангасейро

— Чуть не забыл: у меня пакет для сеньоры. — И, вытащив его из сапога, передал деньги в руки синьи Жозефины.

В доме было тихо, как перед грозой Домисио и Бенто вышли во двор и молча стали прислушиваться, как бы ожидая чего-то. И вдруг из комнаты Жозефины донеслось громкое рыдание. Мать так кричала и плакала, что становилось страшно. Бентиньо хотел бежать к ней, но Домисио остановил его:

— Дай старухе выплакаться.

Так продолжалось до рассвета. Сыновья сидели у порога дома, легкий ветерок овевал их лица, пташки с радостным щебетом носились у своих гнезд. А в доме в смертельной муке рыдала мать.

— Бентиньо, завтра я должен идти в Пираньяс. Я возьму с собой альпаргаты, которые ты купил в Рокейре, и сотни две мильрейсов.

Не успел он кончить, как в дверях появилась мать, освещенная яркими утренними лучами солнца. Она очень изменилась, взгляд ее был суров, и трудно было поверить, что эта женщина недавно пролила столько слез.

— Сын мой, Домисио, почему ты не останешься с матерью? Почему не покинешь своего брата Апарисио? Почему не бежишь от этой проклятой судьбы? — Не слушая ответа, она лихорадочно говорила, все приближаясь к порогу, где, опустив голову, сидел Домисио.

Рассвело, облака окрасились в пурпур, утренний прохладный ветерок доносил благоухание освеженной росой земли. Домисио все сидел, не поднимая головы. И старуха опять обратилась к нему:

— Сын мой, ради мук, которые принял Иисус Христос, умоляю тебя! — Ее хриплый голос прерывался, глаза опять налились слезами.

— Мать, — ответил Домисио, — я все понимаю и знаю, как вы страдаете. Но я видел голову святого на земле, его волосы были втоптаны в грязь, — Апарисио увел меня оттуда. Мать, это оружие сделало меня человеком. В сертане полно солдат правительства, они охотятся за людьми, чтобы замучить их до смерти. Апарисио может быть кем угодно, но он приказывает и никого не боится.

Старуха не слушала сына: приблизившись к нему, она, не отрываясь, некоторое время смотрела ему в лицо и как будто искала в нем что-то, возможно, черты сына из Аратикума.

Но через мгновение она отпрянула и убежала, словно спасаясь от смертельной опасности. И уже издали прохрипела:

— У тебя глаза того, другого, и ты стал сыном дьявола! — Потом, совсем обезумев от горя, она в бешенстве пронзительно закричала. — Я проклинаю тебя, брата Апарисио, сына Бентона, внука старого Апарисио!

И, как камень, свалилась на землю.

IX

Ушел Домисио, и жизнь совсем замерла в доме синьи Жозефины Мать стала болеть. Бентиньо снова каждый день уходил на работу. В эти дни он встретил девушку, дочь мастера сахаровара Жеронимо, белого из Брежо. В Рокейру он попал, как ходили слухи, совершив преступление в городе штата Параиба, Арайе. Жил он в глиняном домике, у самого края дороги, с женой и двумя детьми; младшей, Алисе, исполнилось шестнадцать лет. Проходя мимо дома мастера, Бентиньо видел, как девушка вместе с матерью и братом босая работала на маисовом поле, только и мелькало красное покрывало на ее голове. Сахаровару приглянулся парень, и однажды он спросил:

— Сынок, меня на этот край света загнала жизнь. А вот каким образом такой видный парень, как ты, мог попасть сюда — не пойму. Уж не грех ли какой совершил?

Но мастер Жеронимо был не из любопытных Капитан Кустодио считал его толковым человеком и доверил ему энженьоку, а сахар Рокейры ценился повсюду. Жеронимо непрестанно восхищался здешней землей и при случае даже сказал Бентиньо:

— Этот старик и сам не знает настоящей цены своей земли. Живет только постигшим его горем, все у него валится из рук. Использует ничтожную площадь, а его земли в гротах могут дать больше трех тысяч мер рападуры. Сертанцы — народ туполобый. Если бы эту землю да в руки капитана Кунья Лимы из Арейя, он нажил бы целое состояние.

Мастер поинтересовался, как живет Бентиньо. Тот рассказал, что он здесь вдвоем со старухой матерью, родственницей жены капитана Кустодио Жеронимо одобрил:

— Правильно делаешь, сынок. Ради матери можно все вынести.

Однажды вечером, когда очи вместе возвращались с работы, Жеронимо пригласил Бентиньо зайти в дом и выпить чашку кофе. Сначала парень отказывался, потом, не желая обидеть хозяина, сел за стол вместе с его женой и детьми. Алисе занялась каким-то делом, а сын заговорил об Апарисио:

— Недавно проходил здесь сертанец из Такарату и рассказал, что в Жатоба прибыли солдаты, вооруженные до зубов, и даже пушку привезли.

Бентиньо, сжавшись в своем углу, слушал. Но отец строго прикрикнул:

— Я не желаю, чтобы у меня за столом говорили об кангасейро. И не потому, что считаю его преступником, а просто, по-моему, кангасо — не дело для серьезного человека. Говорят, что Апарисио мстит за отца, но человек, у которого есть совесть, не может делать того, что делает он.

Алисе низко склонила голову над своей работой, но все время тайком посматривала на гостя. Мать, преждевременно состарившаяся женщина, жаловалась на постоянно мучавшую ее боль в пояснице. Позже Жеронимо вышел с гостем и, расположившись под густой пальмой, снова заговорил о капитане Кустодио: