Кангасейро

Апарисио остался со своей группой у подножия горы, у самой каатинги, а вечером мы поспешно ушли в Таболейро де Сантана. Думаешь, что негр был не прав? Так вот, вскоре явился гуртовщик из Бом-Консельо и все рассказал Апарисио. Оказывается, солдаты из Пернамбуко и Алагоаса устроили засаду, чтобы в день, назначенный для атаки, захватить нас врасплох и прикончить. Потом весь семнадцатый год Апарисио готовился отомстить за измену. Он специально пристроил своего человека на ярмарке в Агуа-Бранка. У него были люди по ту сторону реки, на утесах над водопадами. Проходил день за днем, а наш отряд все бездействовал, и парни даже стали тяготиться таким отдыхом. Кое-кто начал дурить… В отряде был один белый — красавец, не парень, а тигр. Звали его Лаурентино. И он стал распутничать Вначале он подружился с Тете, и это была бесстыдная дружба Апарисио не обратил на это внимания. Но однажды из-за него подрались двое ребят в отряде — Тете с Жоаном Патрисио. Драка была самой безобразной из всех виденных мною когда-либо: они искололи друг друга кинжалами и утихомирились только тогда, когда оба истекли кровью. Меньше чем в полчаса — два трупа. Апарисио в это время был где-то далеко с Висенте. Я не хотел вмешиваться в эту историю. Да парни и не послушались бы меня, я был тогда еще в отряде новичком. Когда Апарисио узнал, он прямо взбесился, вызвал к себе Лаурентино и сказал:

— Сукин сын, ты дорого заплатишь за свое распутство. — И ударил его прикладом ружья по лицу так, что тот облился кровью. Негодяй бросился с кинжалом на Апарисио, но брат снова ударил его, и он свалился на землю. Тогда Висенте, лязгая зубами, закричал:

— Кум, оставь эту шлюху… мне, — и, выхватив кинжал, бросился на Лаурентино.

Он нанес ему больше двадцати ударов, потом вытащил окровавленный кинжал и снова воткнул его по рукоятку.

Парня похоронили в каатинге. Негр Висенте хотел оставить его на растерзание урубу, но Апарисио не согласился:

— Нет, кум, так нельзя. Налетят урубу и еще наведут солдат на наш след.

На другой день после разговора с Домисио Бенто взял у метиса Терто гитару и принес ее домой. Домисио вспомнил былые времена. Правда, его пальцы огрубели, и он долго перебирал струны, прежде чем в комнате зазвучала нежная мелодия. Воспоминания унесли его в Аратикум, и в душе воскресла старая любовь и тоска по таинственной метиске из пещеры. Песни Домисио тронули несчастную мать, и в ее измученном сердце затеплилась надежда. Бенто, не шевелясь, слушал песню брата, кроткого, как ягненок, и снова почувствовал себя мальчишкой, жившим у отца Амансио. Сейчас, как и все это время, когда они в тихие прохладные вечера сидели под оитисикой, брат был для него простым сертанцем, сводившим с ума своими песнями девчонок, подобно тому как бродячий певец Деоклесио укрощает своими «историями» даже самых необузданных кангасейро. Но Домисио вдруг резко оборвал катингу и отошел от дома. Когда Бентиньо приблизился к нему, он увидел, что брат плачет.

— Бентиньо, зачем ты принес мне эту гитару? Она только терзает мое сердце.

Синья Жозефина вышла послушать катинги Домисио и, увидев обоих сыновей (они не заметили ее), сразу поняла, что это было не что иное, как прощание. Она никогда больше не увидит Домисио.

В ее ушах звучали еще песни сына, но она знала, что он уйдет. В ее доме приказывал Апарисио, а она — только мать кангасейро.

VIII

Через несколько дней синья Жозефина снова спустилась к водопаду стирать белье. Там она увидела женщину, которая пришла сюда впервые. Одна из сестер негритянок без умолку говорила об Апарисио Виейра. Новенькой тоже было многое известно о нем.

— Не говори мне о нем, девочка. Я столько знаю об этом подлом человеке. Такого повидала и понаслышалась, что и не расскажешь…

Так как одна из женщин попросила рассказать об Апарисио, она дрожащим голосом начала: