Каникулы

Я провалялась в беспамятстве полдня, судя по тому, что из распахнутых створок тек, как патока, послеполуденный зной, сильно разбавленный сыростью и прохладой подземелья. Корсет был расшнурован, юбка сбилась, один чулок сполз. Здесь было все так же тихо. Не было ни Стефа, ни Теврел, ни близнецов. Мир как будто забыл обо мне. Или вовсе исчез, и осталась только эта каменная комнатушка, слабо освещенная запыленным магическим светильником. Словно в полусне, я медленно привела себя в порядок. Даже слегка умылась водой из фляжки. Потом попыталась поесть, но мне кусок в горло не лез.

Я знала: сейчас они ищут меня. Нервничают, обшаривают каждый уголок, расспрашивают всех и каждого, все больше раздражаясь и паникуя. Территория замка велика, и это наверняка злит их. Вот только они не знают, что время истекает. Я никак не могла намекнуть им на это.

Академия. Мне так нравился этот замок, когда мы только приехали. Он был таким огромным, таким очаровательно полузаброшенным. Жалкая кучка преподавателей, чуть большая кучка студентов и бесконечные просторы, на которых можно резвиться, никому не мешая. Мне нравились колдовские сады и обвалившаяся стена с той стороны, что вела к кладбищу и лесу, где я, собственно, сейчас и находилась. Но я никогда не думала, что эти просторы обернутся против меня. Сейчас, придя в себя и трезво оценив ситуацию, я поняла: не найдут. Не успеют. Слишком много места, слишком велика территория Академии. Кому нужна затерянная в лесу древняя постройка, похожая на свинарник? О ней наверняка никто даже не слышал. Они будут искать меня неделями. Найдут, конечно. Но уже не меня.

Время шло. Я лежала на спине, разглядывая грязный потолок с пятнами плесени, клочками паутины и потеками от воды. И как я раньше не замечала, как это здорово — жить? Дышать, чувствовать холод или боль. Мне нравился и этот запах, и эти камни. Мне нравились цепи и кандалы. И платье на мне было замечательное — последнее платье от близнецов. Лучшее свидетельство того, что они действительно были в моей жизни. Как тогда, два года назад платье Фелиссы заставило меня поверить, что мое приключение мне не приснилось, так и сейчас рваное, грязное платье нежно обнимало и согревало меня, словно говоря: все это с тобой действительно было. И свидание было, и признание было, и первый поцелуй. Даже два первых поцелуя, сладких и сказочных.

Я вздохнула. Хотелось, чтобы время остановилось, и я смогла бы вечно тянуть этот момент. Еще один день, еще хотя бы несколько часов! Время, пожалуйста, притормози! Я только сейчас поняла, как все было здорово. Я хочу все вспомнить, хочу как следует насладиться этим чудесным чувством, что я еще жива. Но время неумолимо бежало вперед, отсчитывая минуты и часы. И перематывало мою жизнь — такую классную, такую обалденную, и такую короткую жизнь.

Я все-таки снова разревелась. Мне было ужасно жаль себя, близнецов, родителей. Я не вернусь в свой мир, и им придет мое глупое письмо: «Мама, папа, не волнуйтесь. Я в параллельном мире, мне тут хорошо». А Эрди и Лори? Что будет с ними? Смогут ли они стать взрослыми без меня? Будут ли по ночам пробуждаться инкубы, и если будут, то куда пойдут? К кому? И что придумает эта расчетливая Теврел, чтобы убрать их со своего пути? Фелисса не переживет, если с ее сыновьями что-нибудь случится. И тетю Маришу жаль. И Адэнира. Ну ладно, я — дурочка, поверившая в добрую сказку, но им-то за что все это?

Прошло несколько часов. В подземелье было все так же тихо. Никто не торопился меня спасать, никто не спешил меня казнить. Они там что, забыли про меня? Или время действительно остановилось, и мир перестал существовать?

Я успокоилась и впала в безразличное состояние. Эмоции закончились. Я оплакала всех, и сил больше не осталось. Лежа на тонкой соломенной подстилке, я чувствовала, как мое тело потихоньку остывает. Как будто я уже начала умирать. Воздух постепенно становился все более прохладным: это наступала ночь. Время истекало.

Шаги я услышала сразу. Села, спокойно оправила прическу и платье. Я знала, кто идет, и нисколько не удивилась, увидев Теврел.

— Пойдем, — сказала она, щелкнула пальцами, и кандалы, звякнув, раскрылись. Я потерла борозды, оставшиеся от них, и с трудом встала. Меня покачивало, колени и ступни затекли, спина болела. Теврел не торопила меня. Сочувственно поджала губы и даже наложила небольшое поддерживающее заклинание. Как мило. Спасибо.

Подъем по лестнице дался мне с большим трудом. Меня тянуло назад, в мою темницу, ставшую вдруг такой родной. Я словно все еще была прикована. Кое-как переставляя ноги, я боролась с желанием оглянуться: мне казалось, там, на соломенной подстилке, сидят близнецы и смотрят на меня. Простите. Простите меня, я так виновата. Я все испортила.