Каникулы

— Ну, надо так надо, — с улыбкой пожала плечами тетя Мариша. — Что у вас есть?

— Ничего нет, — сказал Эрди. — Мама ей несколько своих платьев сложила, но там такое занудство, что даже в храм стыдно в таком виде заявиться.

— А нам бы что-нибудь такое… — Лори задумался, подбирая слова, — изысканное. Чтобы вроде бы простые вещи, но запоминались надолго.

— Все с вами понятно, — кивнула тетя Мариша, маня нас за собой в соседнюю комнату — гардеробную, судя по всему. — А не боитесь, что ее у вас сразу уведут? Она ведь и так симпатичная — где только достали такую.

— Мы им уведем, — Эрди погрозил кулаком воображаемым «ворам». Я фыркнула. Обычно я не люблю, когда обо мне рассуждают в третьем лице, но эта странная перебранка была довольно приятной.

— Делаем так, — сказала тетя Мариша, остановившись возле ряда вешалок, тянущегося вдоль всей стены. — Я вам выдаю платья и обувь, а вы подгоняете сами, чтобы швею не дергать и платья почем зря не портить. Эрай-Лан вас тут поднатаскал выше всяких похвал. Прическу и макияж будете делать по-настоящему, а вот доводить до совершенства — мороком.

— А сразу мороком нельзя? — спросил Эрди. — Ты покажи, как надо, мы запомним и будем иллюзии ставить.

— Нельзя, — покачала головой тетя Мариша. — А если вдруг что-то случится, и морок слетит?

— Но это же так муторно, — скривился Эрди. — Это ж каждую завитушку в прическе, каждую нарисованную финтифлюшку придется отдельно заколдовывать. То ли дело цельный морок: с утра навесил, весь день работает.

— Ничего. Вы сами хотели, чтобы «слюнки текли». Так что будете, как миленькие, каждое утро на пару над ней колдовать. А эти ваши цельные мороки — ерунда. Их сразу видно: ветер подул, а кудряшки в прическе не шевелятся. Девушка бровки хмурит, а след от краски для бровей на прежнем месте остается. Мороки надо крепить к отдельным частям тела и не на дорисовывание, а на закрепление, только тогда они хорошо смотрятся. Давайте-ка вот с этого платья начнем — будет повседневным нарядом.

«Повседневный наряд» оказался пышным шелковым платьем насыщенного василькового цвета. Мне поставили ширму и велели переодеться. Я послушно сменила наряд и вышла, придерживая платье на груди: оно было мне ужасно велико.

— Ну, приступайте, — тетя Мариша, сидевшая в кресле, повелительным жестом махнула в мою сторону. Близнецы, жутковато улыбнувшись, синхронно вскинули руки, платье на мне зашевелилось, как живое, и принялось медленно утягиваться. Чувство было такое, словно меня пытаются крепко обнять или хотя бы нещадно облапать сотни шелковых лент. К счастью (или к сожалению — еще не разобралась), это быстро закончилось.

— Теперь макияж, — тетя Мариша наклонилась к соседнему столику и взяла с него какую-то коробочку. — Держите.

Эрди взял коробочку, а Лори — меня. В смысле, ухватил за руку и потянул к ближайшему креслу.

— Ребят, а может, не надо? — жалобно попросила я, когда надо мной склонились их мордашки с маниакально блестящими глазами: нашли детки себе куклу.

— Молчи, женщина, а то заколдую, — сказал Эрди.

— Он шутит, — тут же отозвался Лори, прежде чем я успела что-либо сказать, и потянулся ко мне с огромной пуховкой. Дальше началось настоящее светопреставление. Я наглоталась пудры и пролила слез от случайных попаданий в глаз на целую жизнь вперед, пока Ее Величество, наконец, не вмешалась и не провела мастер-класс. И хорошо, если б на этом все кончилось, но ведь она велела им меня отмыть и начать все сначала! А потом еще раз. И еще. И еще. У меня по лицу постоянно что-то скользило, елозило, царапало. Кожа начинала болеть, ее тут же смазывали успокаивающим бальзамом, и все начиналось по новой. Я пыталась спорить, но мне и слова сказать не давали, потому что кто-то постоянно пытался накрасить мне губы. Да еще приходилось выполнять команды Эрди, вроде: «Посмотри вверх», «Теперь вниз», «Сделай губки бантиком» и так далее. Когда меня, наконец, отпустили, я чувствовала себя так, словно по моему лицу проехалась танковая гусеница.

— Вот так уже терпимо, — кивнула тетя Мариша. — Еще немного практики, и будет совсем здорово. Давайте теперь морок.

И снова на моем лице что-то шевелилось: на этот раз невидимое.

— Ну, и самое страшное, — сказала тетя Мариша. — Прическа.

— Почему самое страшное? — не понял Лори.

— Потому что если она из-за вас облысеет, вам придется пару лет ждать, пока волосы заново вырастут, или сделать ей парик.

— Что? — возмутилась я. — Э, давайте только без крайностей, пожалуйста! Ребят, между прочим, вы мне обещали, что ни один волос с моей головы не упадет.

— Правда обещали? — сурово спросила тетя Мариша. Близнецы покаянно кивнули. — Тогда будьте добры выполняйте. Лори, думаю, эта работа для тебя.

Я ожидала прикосновения расчески с напряжением: у меня волосы всегда сильно путаются, и из-за этого их больно расчесывать. Лори положил прохладные ладошки мне на виски, свел на лбу кончики пальцев, а потом одним медленным движением провел по всей голове, словно погладил. И — о чудо! — волосы подровнялись один к одному и рассыпались по плечам блестящей волной.