Каникулы на колесах

После выяснилось, что, уходя на ферму, мать заперла Саньку в избе, чтобы он не убежал снова на весь день на речку, к нашему Хоме, строго-настрого наказав ему не проказничать. Но на беду не догадалась запрятать надёжно спички. Время подошло к обеду, а мать всё не возвращалась. Санька проголодался и решил подогреть кастрюльку с борщом. Как зажигает мать керосинку, он видел давно, не один раз, а спички нашёл легко. Однако кастрюльку малыш поставил криво, она упала и опрокинула керосинку. Пылающий керосин растёкся по полу. Занялось кружевное покрывало на кровати, вспыхнула домотканая дорожка на полу. Перепуганный Санька даже не попытался затушить огонь, начал громко плакать. Ему и в голову не пришло, что надо спасаться. Дверь была на запоре, но окна открывались легко. Вместо того, чтобы выскочить на улицу, он забился в угол и стоял там, кашляя, задыхаясь от едучего дыма.

Счастье его, что Наташка услышала кашель и детский плач в избе, сплошь заполненной к тому времени густым дымом. Не раздумывая, одним ударом плеча она вышибла оконную раму вместе со стёклами и кинулась в шевелящуюся серую дымную массу, набрав полную грудь воздуха.

Очень может быть, что смелый поступок Наташки обернулся бы несчастьем для неё самой, если бы Санька спрятался под кровать или молча затаился в углу. Но он громко плакал, перхал, как овца, от дыма, и Наташка, водя вслепую растопыренными руками, быстро нащупала парнишку, хватив напоследок полные лёгкие дыма, выскочила вместе с ним из горящего дома.

Прибежавшие колхозники, вовремя предупреждённые о беде, быстро справились с пожаром. День стоял тихий, совершенно безветренный. Огонь не успел разгуляться. Сгорела только тесо́вая крыша Санькиного дома, вся мебель внутри. Устояли стены, сложенные из кондовых брёвен, покрытых побеленной штукатуркой.

Что говорила и делала Санькина мать, тоже примчавшаяся с фермы, подробно описывать незачем. Скажу только, что она то сжимала в объятиях спасенного сынишку, то осыпала Наташку поцелуями, одновременно и плача, и причитая.

На автостоянку мы вернулись в сопровождении целой толпы деревенских ребятишек, и Наташка заслуженно стала героиней дня. Наши женщины только ахали, слушая рассказы ребят о её подвиге в деревне. Даже мужчины пришли взглянуть на смелую девочку с опалёнными бровями, которая вынесла ребенка из огня. Дядя Вася что-то сочувственно гудел, тётя Вера намазывала лицо Наташки кремом.

Впечатления от этого бурного дня папа высказал не прозой, а стихами. Конечно, не своими, а заимствованными у поэта. Ласково обняв Наташку за плечи, он громко продекламировал, к общему удовольствию:

В игре её конный не словит,
В беде не сробеет — спасёт…

— Некрасов. "Мороз, красный нос", — скороговоркой вставил я, прерывая папу. И закончил строфу за него:

Коня на скаку остановит,
В горящую и́збу войдет!

Триумф Наташки был полным. Но я не завидовал ей. Она по праву заслужила все эти почести.

Гибель Хомушки

Ещё с вечера я заметил, что Наташка начала хандрить. Не стала играть с Хомой Афанасьичем, окунулась и тут же вылезла на берег. Её будто подменили. Вялая, словно полусонная, неразговорчивая, совсем не такая, как всегда, — весёлая и живая.

За ужином она почти ничего не ела, только поковыряла вилкой жареную картошку и отодвинула тарелку. Николаевы сразу встревожились.

— Что с тобой, Натка? Уж не заболела ли ты?

Мама быстро приложила ладонь ко лбу Наташки.

— Температуры вроде бы нет, но всё же измерим.

Внезапно Наташка вскочила, бросилась в сторону, но не успела отбежать и десяти шагов, как её вырвало. Теперь забеспокоился и папа. Николаевы засуетились.

— Только без паники, друзья! — предостерег папа.

Наташку уложили в палатке. Мама и тётя Вера вошли туда. Вскоре позвали на консилиум и папу.

— Алик, принеси нашу дорожную аптечку, — услышал я мамин голос из палатки.

Через несколько минут диагноз был поставлен. Началось лечение больной.

— Пищевое отравление. Вероятно, мясными консервами, — объявил папа, выходя из палатки Николаевых. — Ничего страшного. Промыли желудок, приложили к ногам грелку, дали бесалол. Теперь Наташе нужно обильное горячее питьё. Позаботься, сын, вскипятить для неё ещё один чайник.

Ночь прошла беспокойно. Я ворочался с боку на бок, терзаясь тревожными мыслями. Что, если папа только успокаивал меня, а на самом деле отравление у Наташки серьёзное? Какое счастье, что рядом с нею оказались два опытных врача! А если б её скрутило здесь в лесу, без нас, что б тогда?

Дедушка безмятежно похрапывал рядом со мной, с головой уйдя в спальный мешок, а я все лежал и думал. Почему мне так жалко Наташку? Почему я так боюсь за неё, что вот даже не сплю? Это я-то, когда-то чемпион по сну!