Каникулы принцессы Илии

Впрочем, Блумфонтейн от такой ситуации только в выигрыше, а если так дальше пойдёт, то выигрыш превратится в полную и окончательную победу. Войска идут парадным шагом по чужой территории не встречая противника, Брегис убит заговорщиками, его армия разбита в глупом и безнадёжном сражении с орками, а сами людоеды потрёпаны настолько, что достаточно грозно топнуть ногой, и дикари разбегутся с поджатыми хвостами. Блумфонтейн непобедим! Умнейший и верный маркграф Хунтер Швяльбе лично занимался подготовкой новой провинции к мирному присоединению, и твёрдо гарантировал внезапность. Хороший человек этот маркграф. Слишком хороший, чтобы оставаться в живых. Да, жалко, кто же спорит… а что делать?

Кстати, нужно будет придумать ему достойный и благородный повод для казни. Ну не в предательстве же его обвинить, или в работе на Брегиса Четвёртого?

— Да, Хунтер, — обратился король Карл к почтительно стоящему у входа в походный шатёр маркграфу. — А почему вы так настойчиво советовали задержаться с выступлением на три дня?

— Я советовал? Простите, Ваше Величество, но я и мысли не допускал, что вы нуждаетесь в чьих-либо советах. Ваша мудрость настолько велика… настолько глубока и высока одновременно… Ещё раз простите, Ваше Величество, но у меня нет слов для наиболее правильного описания вашей мудрости. Любой, самый превосходнейший эпитет не отразит и малой доли того…

— Чего?

— Всего, Ваше Величество!

Карл не любил лесть и льстецов, но высказанную в лицо правду выслушивал охотно и внимательно. Особенно такую правду.

— И всё же, Хунтер, зачем вы уговаривали повременить с вторжением?

— Я разговаривал с придворным магом…

— Когда вы успели? Вчера утром вы только прибыли, а сегодня мы уже здесь. Когда, Хунтер?

— Заранее, Ваше Величество. Государственные дела требуют тщательного планирования, и я никогда бы не позволил себе…

— И что сказал придворный маг?

— Свет Восьмой Чакры Небесного Орла отразился в верхних слоях небесной тверди, Ваше Величество.

— И чем мне это грозит?

— Пока ничем, Ваше Величество, но через три дня Восьмая Чакра войдёт в дом Шестихвостого Льва, а всем известно, что именно это время наиболее благоприятно для победоносных походов.

— Да? А мне он ничего не говорил.

— Ещё скажет, — заверил маркграф, собственноручно воткнувший меч в печень придворного мага. — Обязательно скажет при личной встрече.

— А где он сейчас.

— Да как обычно.

— Мертвецки пьян? — догадался Карл.

— Мертвецки, — подтвердил Швяльбе. — Но не беспокойтесь, Ваше Величество, скоро вы обязательно с ним встретитесь.

— Я беспокоюсь? — пренебрежительно скривил губы Карл Блумфонтейн. — Думайте о чём говорите! Король не должен ни о чём и ни о ком беспокоиться. Король вообще ничего не должен.

— Вы опять правы, Ваше Величество, — поклонился Швяльбе.

— А теперь идите, — Карл небрежным жестом указал маркграфу на выход. — Я должен позавтракать в спокойной обстановке. Ха-ха, я должен! Слышите, Хунтер, я должен позавтракать!

Маркграф вышел из шатра и король хлопнул в ладоши. Тут же вбежали слуги, прекрасно знающие привычки и пристрастия своего господина. Толстый майордом торжественно объявил:

— Завтрак Его Величайшего Величества!

Карл в предвкушении потёр руки. Он отличался завидным аппетитом и покушать любил ничуть не меньше, чем править королевством. Шестнадцать поваров трудилось в его походной кухни, и во избежание отравления их семьи временно содержались в уютной столичной тюрьме. Вернётся монарх живым и здоровым — глава семейства получит солидное вознаграждение, в противном же случае жена и дети ответят головой. Даже если виноват кто-то один, на плаху пойдут все без исключения. Разумная предосторожность, не правда ли?

Из той же разумной предосторожности при дворе служили королевские дегустаторы, но их число не было постоянным по вполне понятным причинам. Впрочем, желающих рискнуть за приличное жалование предостаточно, так что одним больше, одним меньше… Знают на что подряжаются, а королевское здоровье дорого стоит.

Король с нетерпением наблюдал за слугами, расставляющими на походном столе многочисленные тарелки, блюда, вазы, соусницы и прочую посуду. Завтракать он любил плотно.

Шеф-повар, здоровенный детина в белом колпаке поверх рыжих кудрей, неожиданно мягким бархатным голосом перечислял:

— Грудка пулярки по-гарпагонски с отварными фемистоклями под соусом фортинбрасс.

— Прекрасно!

— Седло дикой козы, откормленной на личной ферме Вашего Величества, с вином и профурсетками.

— Чудесно!

— Гусь с хиддинками печёный на вертеле.

— Прелестно!

— Маринованные в соке кизячных груш молодые гауляйтеры.

— Потрясающе!

— Зимбабвийский форшмак и рыба-фиш в кисло-сладком божуре.

— Великолепно!

— Зейнабы вяленые с морской солью.

— Э-э-э… что это?

— Почти как зулейхи, но более утончённый вкус, Ваше Величество.

— Недурственно.

— Соловьиные язычки де бражелон под лавальерами.

— Ну-у-у…

— Хорошо сочетается с безе массаракш и марафетом со взбитыми сливками.

— Да?

— Настоятельно рекомендую, Ваше Величество! — улыбнулся шеф-повар.