Каникулы в Чернолесье

— В основном рыдал. Довольно громко. Если включить звук на этом видео, то можно получить об этом представление… камера продолжала работать, пока не села батарейка… но лучше этого не делать.

Я стиснул зубы. Я не буду рассказывать про свой сон, думал я. Герман решит, что я сошел с ума.

— Я много раз пересматривал этот ролик, — сказал Герман. — На нем отчетливо слышно, как Мария… ну, твоя мама… захлопывает дверь, когда уходит… и не возвращается. Тогда почему же утром дверь оказалась приоткрытой?

— Не знаю, — сказал я. — Ничего не помню.

— Верю… доктор Жук тогда сказал, что в этом нет ничего удивительного… удивительно то, что ты не подвинулся рассудком за эту ночь. Хотя кто знает… такие вещи редко остаются без последствий… так он сказал. Бедняга. Он давно догадывается, в чем дело. Просто не может до конца поверить. Вот они это и почувствовали, эти подлые выкормыши Гройля… нет, рано или поздно я все-таки сожгу этот лес вместе с его шахтами. Пусть даже меня за это посадят, мать их…

Тут он замысловато выругался и замолчал. Забрал у меня планшет.

Я отвернулся. Незаметно вытер слезы. А потом спросил главное, что хотел знать:

— Но… мой отец… он тоже был… волком-оборотнем? Или он был просто лесником? Ну, как ты?

Герман хмыкнул.

— Вот мы и подошли к самому важному вопросу, дружище, — сказал он. — Я его тоже откладывал. И тоже зря. Ты ведь даже не знаешь, кто такие мы, Смотрители. Или, как про нас говорят, лесники. Я ждал, когда же ты повзрослеешь и сам этим заинтересуешься… тогда слушай.

Он легонько побарабанил пальцами по столу, собираясь с мыслями.

— С начала времен мы движемся бок о бок, — сказал он. — Оборотни и Смотрители. Волки и лесники. Но не потому, что мы охраняем мир от них… или их от мира… тут сложнее. Ведь мы одной с ними крови. Так часто бывает, что родные братья соперничают друг с другом…

— Но ведь в итоге кто-то всегда побеждает? — спросил я. — И кто же победит? Мы… или они?

— До сих пор победить не удавалось никому. На любую силу всегда находится другая сила. Может быть, само мироздание стремится к равновесию… на программном уровне…

Наверно, он прочитал сомнение на моем лице, потому что добавил:

— А может быть, тому, кто в нас играет, это еще не надоело. Тебе ведь не надоели игры в твоем телефоне?

Я признался сам себе, что уже немного поднадоели.

— Об этом я тоже думаю с беспокойством, — сказал дед. — Что, если он тоже повзрослеет? Ну, тот, кто в нас играет уже целую вечность?

За окном каркнул ворон, и я вздрогнул от неожиданности.

— Что там у него опять стряслось? — удивился дед. Встал и направился к окну. Но Карл и сам уже был тут как тут. Стуча когтями, приземлился на деревянный подоконник и снова каркнул:

— Кар-раул! Вор-рота!

Дед выглянул из окна, но ничего не увидел. Поспешно вернулся к столу. Тронул экран планшета: туда он мог выводить сигнал от видеокамер. Нахмурился. Достал из шкафа винтовку и, не оглядываясь на меня, вышел за дверь.

Я тоже встал и понял, что моя голова по-прежнему кружится от слабости.

— Вор-рота, — повторил Карл. — Др-руг.

— Что-о?

Ворон рассердился.

— Марш! — скомандовал он и щелкнул клювом, как дрессировщик бичом.

Я бросился к двери, опрокинув стул. На ступеньках чуть не рухнул. И подбежал к уличным воротам сразу вслед за Германом.

Тот нажал на кнопку, и калитка отворилась.

За воротами, на площадке, усыпанной гравием, лежал мой друг Вик. Лежал ничком, подтянув под себя одну ногу в рваных джинсах и обхватив светлую голову руками. Его льняная рубашка была облеплена грязью. Больше всего было похоже, будто его прямо сейчас выбросили из машины, прямо на ходу, и он пролетел еще с десяток метров, пока не уткнулся носом в песок.

Дед склонился над упавшим, но трогать его не спешил.

— Вик! — позвал я. — Что случилось, Вик?

Я видел, как он пошевелил пальцами. Сжал в кулак и снова разжал. Живой, подумал я с радостью. Вы, наверно, не поверите, но я еще никогда так не радовался. Наверно, я слишком часто говорю это «еще никогда», но в последние дни со мной много чего случалось впервые.

— Вроде цел, — проговорил дед, внимательно разглядывая лежавшего. — Только вымотался до последнего. Всю дорогу бежал на двух ногах, что и неудивительно… средь бела дня так просто не обернешься… Эй, викинг! Говори, что произошло?

Вик застонал. Вытянул ногу. Но перевернуться не смог.

— Я убежал, — сказал он хрипло. — Они за мной гнались.

Дед поднял голову. Прислушался.

— Поблизости нет никого, — сказал он. — Врешь, может быть?

Вик уронил голову на песок.

— Он не врет, — сказал я. Я снова мог слышать его мысли. Я знал, что ему пришлось несладко. Я даже знал, где он провел эту ночь. В какой-то яме среди сосновых корней, которую он же накануне и вырыл лапами. Ну… когда еще был волком.

Там он с непривычки жутко замерз, но никто не принес ему теплый плед.

Мне стало стыдно.

— Что ты сразу к нам не пришел, — спросил я тихо. Так тихо, чтобы Герман не слышал.

— Я не хотел, — ответил Вик неслышно. — Я думал, ты вернешься в город.