Каникулы в деревне

В том доме все так же никто не жил, хотя внешне он был почти целым ― даже окна не были разбиты. Осторожно пройдя через перекошенные и наполовину отсутствующие ворота, Максим зашел внутрь дома и обомлел от увиденного. На полу то тут, то там валялись пустые бутылки из-под пива и водки, пластиковые стаканчики, коробки из-под сока, и использованные презервативы. В комнате даже поставили кровать, при одном взгляде на которую становилось понятно, чем на ней занимались. Середина была продавлена до того сильно, что выемка прямо-таки бросалась в глаза, так что не заметить ее становилось просто невозможно.

У Макса упало сердце. Что!? Как!? Он просто не мог найти подходящих слов, чтобы выразить словами то, что вертелось где-то в глубине души. Как они вообще посмели осквернить это место? Неужели она присутствовала здесь? Неужели она превратилась в…? О Господи…

С каменным сердцем, которое, казалось, почти перестало биться, Максим поспешил выйти из бывшего прибежища двух играющих детишек, теперь превратившегося в отвратительное место, и постарался отдалиться от него на как можно большее расстояние.

Он шел по одной из темных улиц деревни, когда какие-то звуки нарушили его единение с самим собой. Пока он потихоньку сходил с ума, ноги принесли его к главной площади деревни, неподалеку от которой находился местный деревенский клуб. И вот именно здесь Максим теперь и оказался.

Макс остановился так, чтобы его было не видно с той стороны, и все его внимание немедленно было сконцентрировано на источнике звуков. Глазам его предстала примерно такая картина: несколько здоровых пьяных парней стояли с какими-то телками (иного слова не скажешь) в обнимку, с которыми обжимались настолько эмоционально, что и дураку стало бы понятно, что до секса тут недалеко. И что удивительно ― парни то были достаточно взрослые, а вот некоторым из девчонок Максим не дал бы и восемнадцати. Тут он, наконец, рассмотрел повнимательнее одну из этих девчонок и обомлел ― это была Катя.

Его сердце упало уже во второй раз за вечер. Он стремился найти в этой деревне счастье и покой, а она буквально в этот же вечер подкинула ему столько неприятных сюрпризов. В нем немедленно проснулось и начало развиваться отчаяние. Проходили минуты, а он не мог совладать с собственным телом, которое настолько перестало слушаться своего хозяина, что даже такое неприятное зрелище, как сцена самого натурального распутства подруги детства, которую Макс еще до недавнего времени считал светлой и незапятнанной, не могло сдвинуть его с места. Лишь тогда Максу удалось совладать с собой, когда, как ему показалось, один из парней случайно обратил на Максима внимание. Макс немедленно отошел подальше в тень. Какие бы мысли не вертелись сейчас у него в голове, но дураком и самоубийцей он отнюдь не был и бросаться на хоть и небольшую, но все же толпу взрослых двадцати-двадцатипятилетних парней не собирался ни под какими предлогами.

Прошло еще несколько минут, прежде чем команда, отправляемая мозгом телу уже который раз, была доставлена до рецепторов, и тело ожило. Макс понимал, что делать ему здесь, возле клуба, больше нечего, и, развернувшись, побрел немного печальной походкой домой к тетушке.

Он ни о чем не думал, но перестал осознавать себя в пространстве, и тело уже включило автопилот, перестав надеяться на мозговое руководство. Но когда он уперся во входные ворота, сознание снова полноценно вернулось к нему, и лишь теперь он понял, насколько загулялся этим вечером. Темные окна говорили о том, что тетя Настя уже давно спит, так что пробираться в спальню, подготовленную для него, в которой когда-то спал тетушкин сын, Гришка, придется тихой-тихой цапой. Зайдя в ограду и подойдя к двери в дом, Максим замер и весь обратился в слух. Тишина. Затаив дыхание, Максим, наконец, решился, и входная дверь очень-очень медленно под воздействием усердных стараний Макса, который пытался сделать это как можно тише, начала отворяться. Вход внутрь был выполнен, как ему казалось, на отлично, а вот дальнейшие действия напоминали мероприятия по обезвреживанию бомбы. Как на зло, скрипели половицы, и в такие моменты Максим замирал словно статуя, пока, прислушиваясь к малейшему шороху, не убеждался в том, что тетушка все так же спит, и лишь после этого снова продолжал свое бесшумное продвижение.

В конце концов все это действо было закончено, одежда аккуратненько уместилась на стульчике, специально поставленном для именно таких целей тетушкой еще днем, и кровать поглотила, наконец-то, уже уставшего от долгого дня шестнадцатилетнего паренька, у которого в голове снова начали вертеться мысли об увиденном сегодня.