Каникулы в Лондоне – 3

Но ещё больше я боялась за своего ребёнка, которого вынашивала уже восемь месяцев и не могла представить, что что-то пойдёт не так.

Наверное, суматошная беременность и большие нагрузки дали о себе знать.

А может быть, я просто слабая и не способна нормально выносить собственного ребёнка.

Последнее, что помню – свой страх. И слова врача, которые я повторяла как мантру: «Проснёшься ты уже мамой».

Глава 39

Каким я представляла себе этот день?

Возможно, придётся помучаться, но всё это время я буду знать, что счастье близко. И что через пару минут (или пару десятков минут) я услышу первый крик дочери.

Я много раз представляла себе этот миг. В разных красках. Но он не должен был наступить так скоро. И вообще, не так.

О том, где я и почему, я вспомнила уже через пару мгновений после того, как открыла глаза.

Непослушными губами прошелестела:

– Где моя дочь? Всё в порядке?

Медсестра, которая дежурила рядом, поправила какие-то трубочки в моей руке и произнесла:

– Спи, спи.

Почему она говорит на английском? А я что, спросила на русском?

Осмыслить это я не успела и вновь провалилась в сон.

Когда пришла в себя в следующий раз, то вновь увидела ту же картину. На этот раз я чувствовала себя лучше и уже могла осознать, на каком языке говорить, где нахожусь и что, похоже, я стала мамой.

Провела рукой по животу. Так и есть – ничего. Только больно и под одеждой какие-то повязки. Ну да, мне же делали кесарево.

– Где моя дочь? – спросила снова.

Сердце неистово билось, пока я ждала ответа. Всего три или четыре секунды, а думала, что сойду с ума.

– Не переживай. Всё хорошо. Ты стала мамой.

– Где она? – уже едва не с отчаянием простонала я.

Самочувствие было неважным: меня подташнивало, и даже лёжа я ощущала слабость в теле.

– Она сейчас в реанимации. Очень слабенькая.

– Но она будет жить? Она здорова?

– Пока рано говорить о прогнозах. Тебе нужно восстанавливаться, за ней тоже осуществляют хороший уход.

Я глубоко вдохнула, силясь превозмочь рвущиеся наружу рыдания, но тщетно. Медсестра опытным взглядом сразу заметила это и пресекла. Из шкафчика тут же, в палате, достала какую-то ампулу, шприц.

– Не надо, – простонала я.

Но она не послушала.

– Это успокоительное. Нельзя волноваться, шов будет плохо заживать. Может загноиться. Тебе сейчас силы нужны.

Пару минут я приходила в себя. Отвернулась к занавешенному окну и пыталась угадать, сколько сейчас времени. Это был способ-обманка, чтобы заставить себя подумать о чём-то другом. Не о том, что нас ждёт. Что сказки, которую я ждала и о которой так мечтал Ларри, не вышло.

Знает ли он?

Я повернулась к медсестре:

– А мой муж?

– Он был здесь. Заходил к тебе, но доктор отправила его домой. Он придёт попозже. Оставил тебе цветы. Смотри, какие красивые.

Я только сейчас заметила на тумбочке под висящим на стене телевизором розы. Огромный букет розового волшебства.

Наверное, он приехал сюда счастливый, а потом узнал и… Что он думает теперь? Что я не смогла выносить его ребёнка? Что всё не так, как мы представляли?

Но ведь наша дочь не может уйти вот так, сразу, даже не пожив… Наша Эмили… Я столько с ней разговаривала, пока она жила в моём животе, столько придумала, напланировала, что просто не смогу жить, если вдруг…

К глазам опять подступили слёзы. На этот раз я с ними справилась. Может быть, дело в лекарстве, а не в моей силе духа. Откуда ей, силе, взяться?

– Сколько времени? – спросила я.

– Половина двенадцатого дня.

– Это вчера было?

– Да. Ты попробуй поспать. А потом мы с тобой будем ужинать. Для тех, кто прошёл через трудные роды, есть специальное меню, очень полезное.

Плевать. Я вообще не хочу есть.

И жить.

Как же так?

Какое-то время я просто лежала, глядя в окно, потом на цветы.

Медсестра в это время читала книгу, но мне было лень даже повернуть голову и прочесть на обложке название. Я видела краем глаза, что она поглядывает на меня и вновь погружается в чтение. Периодически подходила, чтобы проверить или поменять капельницу, смотрела шов.

Мне было всё равно. Делайте, что хотите.

– А можно её увидеть? – спросила через какое-то время.

– Ты не дойдёшь, пока ещё очень слабенькая.

– Дойду, – упёрлась.

Лишь бы увидеть! Взглянуть хоть разочек.

– Как только тебе станет чуточку легче, мы обязательно с тобой сходим. Ей тоже нужно немножко времени, чтобы прийти в себя.

Но мне казалось, что от меня скрывают какие-то плохие новости. Что, если при родах с Эмили что-то случилось? А вдруг сейчас они просто стремятся выиграть время и после подменят ребёнка? Я ведь даже не видела свою дочь. Вдруг нашей Эмили уже нет?

Я готова была разрыдаться вновь – ну что за натура! – когда после короткого стука в палате появился Ларри.

Я ждала от него чего угодно: что он будет прятать глаза, скрывая правду или своё разочарование, ждала жалости или упрёка во взгляде, может быть, даже злости. Но он повёл себя так, словно всё вышло как мы и мечтали. Словно я родила в срок здорового ребёнка и он, как мечтал, был на родах со мной. На секунду мне даже показалось, что всё может быть не так уж и плохо. Что мы и из этого периода выберемся. Вместе.