Каникулы в Лондоне – 3

Медсестра тактично оставила нас одних. Ларри добавил в огромную вазу новых цветов – на этот раз алых. Красиво расставил их веером, так что розовые оказались в центре, а красные окружали их полукругом.

– Как ты?

– Нормально.

Попыталась привстать и поморщилась – больно.

Так мне и надо.

– Лежи, лежи. Не представляю даже, как вы, женщины, с этим справляетесь. Слушай, если после всего этого ты не захочешь второго ребёнка, я пойму.

Мысль о втором малыше сейчас, когда мы, возможно, теряем первого, показалась смешной и нелепой.

– Я видел её. Она красавица.

– Видел?

Эти два коротких предложения вселили в меня надежду.

– Да. В реанимации, в боксе. Совсем крошечная. Но это моя дочь. Наша с тобой. Я уже так хочу увидеть её поближе и подержать на руках!

Я не знала, почему Ларри был так уверен в хорошем. Но от его слов и радости в моём сердце воскресла надежда.

С чего я решила, что всё будет плохо? Наша дочь жива. Мы в одной из лучших клиник мира. И она будет жить!

С этой секунды я поставила себе цель скорее встать на ноги и набраться сил, чтобы тоже увидеть Эмили.

Ларри провёл со мной по меньшей мере час, и после его визита я немного поела и привела себя в порядок: причесалась, протёрла влажной салфеткой лицо и обработала бальзамом потрескавшиеся после наркоза губы.

В девятом часу вечера Ларри снова пришёл, и, усевшись рядом с кроватью на мягкий ковёр, смотрел со мной фильм и вставлял комментарии, так что я даже забыла про своё неважное самочувствие и где мы вообще находимся, и думала лишь о том, как хорошо мне сейчас: любимый муж рядом, дочь тоже где-то недалеко и скоро, как только мы обе поправимся, мы будем вместе. И обстановка была совершенно не та, что в привычных больницах. Как будто в хорошей гостинице. Ни запахов, ни резкого люминесцентного света, ни посторонних в палате.

Ларри даже хотел остаться со мной на ночёвку, но я настояла на том, что это бессмысленно и лучше ему отправляться домой. Хотя в душе, конечно, хотела, чтоб он остался. С ним я была под защитой.

Но не могла же я быть эгоисткой! Ему и так пришлось поменять свои планы и сократить количество съёмок. Он и сам ещё не оправился от своих травм.

На следующее утро легче было лишь ненамного. Тошнота продолжала сопровождать меня, живот побаливал, так что мне несколько раз за день кололи обезболивающие. Кроме того, лежать можно было лишь на спине, а это непросто.

После обеда медсестра, с которой мы успели уже познакомиться и подружиться – Дженнифер или просто Дженни – помогла мне подняться с постели. Сперва посидеть, потом походить. Правда, надолго меня не хватило – лишь пару шагов до двери и обратно. Сил почти не было. Но она уверяла: это нормально, и с каждым днём будет лучше. И я, и Эмили постепенно набираемся сил и скоро обе будем жизнеспособны.

Через полчаса я попросила её повторить «прогулку» и прошла почти вдвое больше. Моей целью было дойти без посторонней помощи до реанимации и увидеть дочь. Чем скорее, тем лучше.

Превозмогая себя, головокружение, слабость, онемение конечностей и мушки в глазах, надеясь лишь не упасть в обморок, я практически заново училась есть и ходить. Трое тяжёлых суток я не могла осознать, как это так: была здоровой и крепкой, а тут вдруг – пардон – ни в туалет сама сходить не могу, ни даже с кровати встать. Даже кормлюсь с посторонней помощью.

От бессилия хотелось плакать, но родные и близкие, да и персонал, окружили такой заботой и поддержкой, что я не могла просто сдаться. Телефон разрывался практически каждые пять минут. Все присылали подарки в палату, забрасывали тёплыми сообщениями и смешными картинками, видео – в общем, скучать не давали.

Помимо Ларри ко мне каждый день наведывались жена Пола (как будто у неё своих проблем нет), девушка Найла и моя русская подруга Катя – как только они с мужем вернулись из путешествия по Италии. Своими впечатлениями: рассказами и фотографиями – она помогла мне забыть свою боль.

Каждый день со мной проводили целый ряд процедур, включая специальные дыхательные и спортивные упражнения, подключая какие-то аппараты, делая массаж, дважды в день измеряя все показатели – от веса до давления.

За эти дни я узнала о своей дочке так много как только могла. Что она родилась в 18:40, седьмого июля, весом два килограмма, с небольшим количеством русых волос на макушке. Ресниц и бровей почти нет, но это из-за того, что срок маленький.

Уже на вторые сутки Ларри, которого снова пустили в реанимацию, принёс мне фото из-за стекла. Я смотрела на маленький скукоженный комочек в маленьких трубочках и снова плакала. Моя дочь!

А на следующий день я наконец-то её увидела. Сама. Дошла.

У неё была красно-фиолетовая кожа, вся в складках, настолько тонкая, что видны кровеносные сосуды. Глазки закрыты, ресниц нет. Такая худенькая и маленькая! Почему я недодала ей здоровья и сил? Сколько переживаний ей пришлось пережить со мной ещё в утробе!