Каникулы в Лондоне

Накручивая себя всё больше и больше, я уже не чувствовала вчерашней эйфории. Её поглотила неуверенность в своих силах и примешивающиеся к ней нотки ревности. Я не могу ревновать, потому что не имею на Ларри никаких прав. Возможность дальнейших с ним отношений исключена — запрещено по контракту.

Я надеялась, что поездка домой немного встряхнет меня, тем более что я так ждала встречи с Людой, которая вовсю готовилась к свадьбе. Вот вам, пожалуйста, яркий пример: человек не гнался за недостижимым и сейчас вполне счастлив в Москве. А я?

Эти два дня и три ночи в Москве я провела, словно в ином мире — так привыкла к другой культуре и языку. Даже не верилось, что всего год назад я работала экскурсоводом Останкинской телебашни и ни о чем таком, что имею сейчас, не мечтала.

Но оказалось, что такая резкая смена обстановки может влиять не самым лучшим образом. Ещё вчера я гуляла по улицам Лондона с Ларри Таннером и…хм, целовалась. Ещё пару дней назад присутствовала на престижной музыкальной премии среди мировых звезд в расшитом кружевом платье в пол. А сегодня еду в тесном вагоне метро вместе с московской публикой, взираю на бомжа, заснувшего на скамейке, кутаюсь в шарф от ветра. И ведь никому из этих случайных прохожих невдомек, что вчера ты была с крутым парнем в Англии. Да и дела им нет, если честно.

Как легко жизнь снова дает нам понять: не задирай нос, ты — как все. В любой момент всё может вернуться вспять и даже стать хуже. Благодари за всё, что имеешь и радуйся жизни.

Москву я не разлюбила, нет. Просто… отвыкла, что ли.

Приехавшие на один день родители понавезли мне вкусностей и потребовали всё это взять с собой в Лондон.

— Мама, я надорвусь! Пожалей хоть, пожалуйста.

Мама смеялась и плакала одновременно.

Она уже была в курсе истории с Ларри (за исключением маленького нюанса, что это пиар), но относилась к таким отношениям весьма настороженно.

— Анечка, о тебе такие вещи пишут, что мне даже страшно. Откуда они это берут?

— Из головы, мама. Фантазия у людей хорошо работает. Только с реальностью это не имеет ничего общего. Не верь, а лучше вообще не читай эту чушь. В Лондоне ещё больше таких газет выходит. А в Интернете знаешь сколько комментариев? Меня вся женская часть Великобритании не любит за то, что я заняла их место рядом с Ларри, — смеялась я, тщательно маскируя за смехом боль. — Хотя никакое оно не их.

Да и Ларри весь в музыке, так что для девушек в его сердце места, увы, не осталось.

— А какой он вообще, этот Ларри?

— Хороший, — улыбнулась я. — Никто меня не обижает, не переживай.

А на второй день моего пребывания в Москве на адрес нашей московской квартиры пришел роскошный букет из тридцати пяти роз и тщательно запакованное письмо, которое на деле оказалось и не письмом толком, а небольшой открыткой: «Спасибо за подаренные тридцать пять поцелуев. Надеюсь, по возвращении мы увеличим их число в тысячу раз! Целую, твой тайный поклонник Л.» — и подпись, которую знали миллионы девчонок в мире.

[1] Передвижное кафе в Лондоне, которое постоянно меняет свое местоположение. Отследить передвижения можно на страничке кафе в Фейсбук или Твиттере.

Глава 33

Последние часы перед отлетом всегда самые напряженные. Хочется ещё так много успеть, о стольком поговорить, столько сделать, увидеть. А время ускользает, стремительно тает — вот уже ничего и не осталось…

— А еще он, оказывается, страстный футбольный болельщик. Мы осенью ходили на игру — ну, то есть, Ларри в моем присутствии сообщил о своем намерении Полу, а тот сказал: «Возьми с собой Энн». Я думала, это будут ужасные часы моей жизни, но всё оказалось иначе. Вот тогда-то я и увидела в нем — впервые, наверно, — не звезду, в нормального парня. Как он кричал: «Он не попал в пустые ворота!», «Это против правил!», «Двигай ногами быстрей, неудачник!», «Я так и знал, что у него отберут мяч» — при этом вскакивал, размахивал руками. И это было так эмоционально и так по-настоящему. Я была поражена. И очень много смеялась.

Жалко, что раньше я не ценила проведенное вместе с ним время. Теперь всё иначе.

— Знаешь, кто ты? — помогая паковать мне второй чемодан, с улыбкой покачала головой Люда. — Влюбленная дурочка!

— Что? — опешила я. — Почему это?

— Потому что когда ты говоришь о нем, у тебя горят глаза и рот растягивается в улыбке. Я за эти два дня только и слышала от тебя: «Ларри, Ларри»…

— Ничего от тебя не скроешь, — миролюбиво проворчала я.

Садясь в самолет едва не плакала. Хорошо, что родители согласились остаться в квартире и не провожали меня — тогда слез было бы гораздо больше.

Но стоило приземлиться и добраться до квартиры в Лондоне — практически без сил — вся усталость мгновенно растворилась. Под дверью квартиры, прижавшись боком к стене и что-то разглядывая в телефоне, стоял Ларри. Я успела заметить его первым, и у меня было несколько секунд на то, чтобы перевести дыхание и не броситься ему на шею от радости.

— Привет, — произнесла я, не зная, как вообще нужно себя вести.

Сдержанно? Или всё-таки быть собой? Почему между нами всё слишком сложно?

— Привет, — улыбнулся он, поворачиваясь.