Каникулы в Риме

Собор Святого Петра – крупнейшая историческая христианская церковь в мире, вмещающая больше 60 000 человек. Строительство началось в 1506 году и закончилось в 1656—1667 гг. строительством соборной площади.

Часы работы: собор – октябрь – март 7.00—18.30, апрель – сентябрь 7.00—19.00; купол – октябрь – март 8.00—17.00, апрель – сентябрь 8.00—18.00. Цена билета: 7 €.

После Сикстинской капеллы собор Святого Петра ошеломлял, наваливался своей гулкой громадностью, оглушал. Группу провели в него, осталось за спиной приглушенное бормотание, вечные сумерки капеллы – и вот уже раскинулись многие метры мрамора, воздвиглись колонны, ворвался свет. Инга даже зажмурилась в первый момент.

Тут было где развернуться группе и побольше. Анна вывела туристов в центральный неф и остановила; никто и не думал разбегаться.

– Высота фасада собора – сорок пять метров, ширина – сто пятнадцать, базилика в длину двести одиннадцать метров, – сказала гид. – Эти цифры представляются не такими уж и большими, пока не зайдешь в собор и не поймешь, что речь идет о величайшем христианском храме мира. Высота этого купола – сто девятнадцать метров, диаметр – сорок два, и человеческий глаз не может до конца оценить его величину. Скажите, как вам кажется, какой ширины золотая лента, опоясывающая купол у основания?

– Ну-у, метра два, три… – послышались ответы.

– Более восьми, – улыбнулась Анна. – Там спокойно разъедутся два грузовика, а раньше говорили – две повозки, запряженные лошадьми. Надпись на латыни и греческом – это слова Христа: «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и не одолеют ее врата адовы; и дам тебе ключи Царствия Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах». На сем камне создана эта церковь, равных которой нет во всем мире. Ее строил Микеланджело, ее строил Бернини и многие другие великие мастера. Пройдемте, я покажу вам шедевры собора.

Группа надолго задержалась перед «Пьетой» Микеланджело, а Инга прошла дальше, за колонну, где было поменьше людей, чтобы в полной мере насладиться величием собора. Правда, наряду с мыслями возвышенными приходили и другие: Инге внезапно вспомнилось, как Эван МакГрегор в чрезвычайно идущей ему сутане ходил по этим плитам в фильме «Ангелы и демоны». Киноискусство – страшная сила. Инга сосредоточенно думала о МакГрегоре и не заметила, как подошел Макс.

– В такой церкви страшновато молиться, – заметил он. – Не знаю, как христиане это выдерживают. Вот где грозная мощь Бога ощущается во всей красе.

– Ты ведь неверующий.

– Именно. Однако меня восхищает человеческий гений. Эти колонны Бернини, на которых стоит купол, киворий, выделение главного пространства. – Он обозначал показываемое легкими взмахами руки, словно делал презентацию. Только лазерной указки не хватало. – И если бы Павел V не стремился к расширению жилплощади, то купол смотрелся бы лучше – а так портик его «съедает».

– Это очень прагматично, Макс.

– Я прагматик и льщу себе тем, что и логик тоже. Согласно христианской теории, человек сотворен по образу и подобию Бога. Если мы можем творить такое, а христианский Бог сотворил весь мир, то созидание должно стремиться к идеалу, а не к улучшательству. И если человек сотворен так и собор производит грозное и величественное впечатление, насколько грозен Бог?.. Купол жалко, – заключил он неожиданно.

– Посмотри на него изнутри.

– А я смотрю. Это великолепно.

– Только здесь всегда слишком много людей. Я хотела бы увидеть собор и Сикстинскую капеллу так, как видят ее священнослужители – пустыми, когда тут нет никого. Мне кажется, что впечатление совсем другое.

– Определенно.

Он снова что-то фиксировал, отмечал про себя, и Инга дорого бы отдала, чтобы знать – что именно.

Она была знакома с Максимом шесть лет, но далеко не всегда угадывала.

Даже несмотря на то…

Ладно, в соборе Святого Петра об этом можно подумать. Где, как не здесь.

Даже несмотря на то, что все эти шесть лет Инга любила Максима Амлинского.

Она всегда бредила архитектурой, четкими и нечеткими формами, светом из-за причудливо изогнутых стекол и фразой о человеке – мере всех вещей. Иные девочки рисовали в детском саду лошадок и принцесс, а она рисовала домики. Сначала они были убогие, кривые, со временем становились стройнее и причудливее. Но важнее, чем архитектура сама по себе, для Инги было другое: как человека с этой архитектурой воссоединить. У каждого должен быть дом. Поэтому при всяком кривом домике с детского рисунка имелся человечек, напоминавший насекомое палочника, а вопрос о работе даже не стоял: Инга собиралась в торговлю недвижимостью.