Каннибалы

Прямо сераль, усмехнулся он: женская половина дворца. Свернул. Что это именно женская сторона, не было никаких сомнений: воздух пах духами. Борис с удовольствием втянул его. И вдруг понял, что страх тоже может быть восторженным.

Он чувствовал себя, как будто ему двадцать. И у них нет квартиры, где они могли бы встретиться.

А что, если она решит, что он слишком… Старый? Дряблый? Не так пахнет?

А что, если он… Нет, в том, что она окажется как надо, именно как он ее себе представлял, он не сомневался. Он же видел ее в балетном купальнике, таком тонком и тесном, что воображению там места не оставалось. Видно было позвонки, ребра, соски на маленькой груди, две круглые косточки на бедрах.

Еще раз убедившись, что пришел он правильно – на двери в рамке было написано «БЕЛОВА», – Борис постучал.

Шаги. Поворот ручки.

– Здравствуйте.

Взгляд Бориса уперся в две грудные плиты. Они были без волос, с плоскими розовыми сосками.

Соскользнул по животу, крепко составленному из твердых шашек, как торцовая мостовая.

А потом – на член. Не надменный. Не воинственный. Мирно висящий вниз.

Взгляд Бориса отпрянул вверх. К лицу. И только тогда остекленел.

– Вам кого? – спросил парень. Щеки у него были розовые, кудри и брови – золотистые, а глаза – голубые. Смущения в них Борис не увидел.

Славик как раз искал трусы, когда в дверь постучали.

За выпавшей из руки бутылкой они наклонились вместе. В голове у Бориса раздалось «бом!»

– Ой, – засмеялся юноша, потирая себе лоб. – Были бы мозги, было бы сотрясение.

Борис не улыбнулся.

Юноша подал ему бутылку:

– Держите.

Борис обогнул вокруг нее свои вспотевшие мягкие пальцы. Выпрямились они одновременно. Борис старался смотреть ему в глаза.

Слов не было.

– Вам Дашу? – догадался парень: – …Да-аш! – крикнул в глубину гримерки. Туда, где шумел душ.

– Нет-нет, – сухим горлом проскрипел Борис. – Ошибся дверью. Извините.

– Ничего, – приветливо улыбнулся парень. – Никаких проблем.

Борис чуть не подпрыгнул, уловив движение, дуновение навстречу своему лицу. Очнулся. Перед ним опять была дверь: БЕЛОВА.

– Вот сука, – внятно сказал Борис.

В лифте пришлось стоять напротив собственного отражения. Свет бил сверху и мог пощадить только очень юных, очень худых и очень красивых. Бориса он не щадил: из зеркала глядел упырь, в мешки под глазами можно было запихать телефон и лопатник. Борис отвернулся, но на другой стенке тоже было зеркало. Прикрыл глаза. Пришлось прислушаться к зарождавшимся в теле ощущениям. С тупой деловитостью начиналась эрекция, теперь уже ненужная. Борис фыркнул, засмеяться не получилось. Лифт остановился. Борис запахнул пальто, прикрыл пах, шагнул из лифта.

В коридоре стоял Петр. Он тяжело дышал. На лбу испарина. Петр смотрел в телефон.

10

Я думал, меня мертвыми людьми уже не пронять. Оказалось: очень даже. Я думал, в мертвом теле самое жуткое для меня это запах. К запаху мертвого привыкнуть невозможно, несмотря ни на какую выслугу лет в ментуре. Этот запах будит в голове какие-то самые древние центры тревоги: опасность!

Оказалось, бывает звук – хуже любого запаха. Смачный чавкающий звук-хруп. Он длился полсекунды, даже меньше. Барыга не успел ни вскрикнуть, ни понять, что случилось.

Он был, конечно, не святоша. Но смерть его оказалась слишком ужасной. Такой никто не заслуживает.

Надеюсь, я скоро забуду этот звук: звуки забываются быстро. Не то что запахи.

Решительность и жестокость расправы поразили меня. Я не считаю женщин нежными созданиями. Вовсе нет. Женщины – такие же люди, как мужчины: бывают всякие. Та женщина была тоненькой и маленькой, это произвело на меня впечатление. Она ударила, как гремучая змея. И соображала, по-видимому, с той же скоростью.

Впрочем, и на кону у нее было немало. Когда я выудил из канифоли все алмазы, получилась отнюдь не жалкая горсточка. Эти люди работают не по мелочи.

Я ее упустил, да.

Но думаю, теперь уже ненадолго.

Говорят, занятия бегом стимулируют кровообращение в голове. А оно в свою очередь – умственную деятельность.

После того как я до рези в легких побегал за ней по лестницам и коридорам, я вдруг стал видеть картину там, где до сих пор видел лишь кусочки мозаики.

Ирина отправилась в театр, потащила за собой ребенка: ей было в театр очень надо. Потом на встречу в кафе. Потом в театр. Типичные передвижения курьера, снующего между поставщиком и распространителем, которые не рискнут засветиться вместе, показать, что знакомы (а скорее всего, лично и не знакомы: это же бизнес, ничего личного).

В театре алмазы сбросили балерине в канифоль. Идеальная маскировка.

Чебурашка-лопушок здесь не Ирина. Чебурашкой была Белова.

Борису оставалось только забрать алмазы из пакета своей подруги-балерины, которая… Ну скажем так вежливо, целиком погружена в искусство.