Каннибалы

«Утром встала – закинула ребенка в садик, – примерила на себя ее жизнь Света. Пошевелила пальцами ног. Жар приятно размягчил мышцы. – Потом в банк. Потом забрать ребенка из садика. Домой». Выследить Авдеенко было парой пустяков. Один день был похож на другой. Выделялась среда: по средам дочку забирал из садика муж. И еще понедельник и четверг – два раза в неделю Авдеенко по вечерам выскакивала в фитнес-центр в своем Крылатском.

От досок сауны приятно пер сухой жар.

Авдеенко Елена Викторовна отлепила от лба волосы, тыльной стороной утерла капельки пота на губе. Света чуть сдвинула задницу, якобы освобождая соседке побольше места на скамье:

– Извините.

Мотнула волосами, отодвигаясь еще.

– Ничего-ничего, – кивнула Авдеенко – и задержала взгляд на ее лице. Смущенно отвела. И снова взглянула исподтишка.

«Есть. Клюнула», – удовлетворенно отметила Света. По пути сюда она уже собрала урожай взглядов. Она знала, как притягивает чужое любопытство багрово-фиолетовый бланш на морде.

– Об дверь ударилась, – сказала правду Света. Дальше пришлось приврать: – В темноте. Когда в туалет шла.

Изображая смущение, прикрыла синяк волосами – так, чтобы Авдеенко заметила ее усилия.

– Может, не надо бы – в сауну, – сочувственно предложила Авдеенко. – Вам бы лучше холодное.

Света махнула рукой. Изобразила смущение.

– Нет-нет… Просто немного об дверь. В темноте.

Авдеенко тоже смутилась. В отличие от Светы – искренне.

– Об дверь так?

– В темноте, – повторила Света. Ответила недоверчивому молчанию женщины: – …Ну вот такая я дура.

Помолчали, попотели еще. «Она там что, с крючка сошла? – забеспокоилась Света. – Может, решила отлезть. На фиг кому чужие проблемы». Милым голоском поинтересовалась:

– Жарко тут в простыне. Вы не против, я немного…

– Конечно, пожалуйста, – засуетилась Авдеенко, поерзав на скамье, подбирая свое полотенце.

Света уронила край, как древний римлянин, снимающий тогу. Охнула. Даже не слишком при этом притворяясь.

Авдеенко молчала, глядя на ее ребра.

– Я об дверь. Случайно, – повторила Света.

Авдеенко решилась не сразу:

– Слушайте. Знаю, не мое дело…

– Вот именно, – перебила Света. «Упс, тут бы не переиграть». Смягчила: – Не надо… Просто оно вот так.

– Я Лена, – сказала Авдеенко.

– Катя, – сказала Света.

– Катюш, послушайте.

– Нет. Вам все равно не понять. Вы извините. Спасибо за сочувствие, конечно. Но… Я сама виновата.

– Нет!

– Вы же не знаете, как все было. А я знаю, – гнула свое Света. – Я сама виновата. Я его довела.

Она подхватила край простыни, запахнулась.

– Вы не виноваты ни в чем.

– Не надо… – поморщилась Света, на этот раз от боли в боку. – Вы же не знаете…

– Я правда – знаю.

Света искоса взглянула. «Типа недоверчиво. Типа ну-ка, ну-ка».

– У меня была похожая история. Похожий… бойфренд, – тут же вильнула Авдеенко. – Да, бойфренд.

– Вспыльчивый?

– Не в этом дело. У меня были сломаны ребра. Рука.

– Нет, мой не такой, – замотала головой Света. – Вообще, он нормальный. Просто я его обидела.

– Катя, простите! – горячо заговорила Авдеенко. – Вы его обидели? Вы? Вы тоже наставили ему синяков? Тоже сломали ребро?

К счастью, чувствовала Света, жар в сауне вполне придавал щекам краску, которая могла сойти за краску стыда или волнения. Света потупилась. Увидела свои пальцы на ногах. Подумала о Петре. «Если бабла хорошо за это даст, педикюр сделаю».

– Нормальный человек так себя не ведет, – горячилась женщина: – Это психопат. Уж поверьте, Катя. Я – знаю. Я могу вам сказать.

«Есть!» – мысленно завопила Света. Подняла на женщину взгляд, уже не пытаясь прикрыть синяк. На миг ей стало совестно: на лице у Авдеенко было сочувствие. Света сделала угрюмую недоверчивую будку. И позволила Авдеенко Елене Викторовне шаг за шагом убедить себя все-таки обратиться если и не в полицию, то в женский кризисный центр или хотя бы к врачу. Чтобы придать своим советам больше веса, Елене Викторовне пришлось развить, как сказал бы персидский сказочник, весь свиток своей истории. Света ей это позволила.

9

Проходя мимо буфета, Даша увидела, как девочки тискают маленькую собачку: пушистая морда торчала из сумки балерины Егоровой.

– Элка, ты б с собаками поосторожней! – крикнул кто-то из парней. – Не оставайся с ним в комнате одна.

– И не называй зайчиком! – загоготал другой.

Все почему-то заржали.

Даша не понимала, как людям удается опаздывать. На примерку пришла тоже вовремя. Риточка гордо оголила манекен:

– Ну вот, готова пачка. Видишь, как мы быстро!

Даша быстро скинула свитер, купальник. Пролезла в подставленные Риточкой шелковисто-скользкие, потом шуршащие недра. Ткань холодила кожу. Но сев, лиф словно исчез – не чувствовался на теле.

– Все. Больше ты у нас в обносках ходить не будешь! – застегнула последний крючок Риточка. Повернула зеркало.

Она радовалась сейчас так же искренне, как несколько дней назад поливала Белову перед Вероникой. Двоедушия в этом не было. Костюмер Риточка любила артистов той любовью, которой монархист любит короля. То есть в полном соответствии известному французскому восклицанию: «Король умер! – Да здравствует король!»