Каноническое право: пути служения. Сравнительно-правовые очерки

Нам представляется возможным высказать следующий взгляд на причины появления монашеского служения. Если в человеческом теле какой-либо орган болен и не может работать в полную меру, другие органы вынуждены работать интенсивнее, компенсируя недостаточную работу больного органа. Если рассматривать Церковь как мистическое тело, то допустима следующая аналогия с человеческим телом: в силу недолжной работы органов этого мистического тела – недолжной работы человеков, отклонения их от правильного пути, одним из способов выживания общечеловеческого тела является удесятеренная работа других членов общечеловеческого тела. Когда одни члены общечеловеческого тела увязли до предела в греховной жизни, используя время своего пребывания в миру для наслаждения грехом в разнообразнейших его формах, другие члены, спасая этот мир, пребывают в ином, иноческом состоянии, отрекаясь от мира полностью, но при этом посвящая себя молитве за этот мир, благодаря которой он еще стоит.

Такого рода духовное наследие, духовное служение существует, признается и охраняется как в восточной, так и в западной традициях канонического права, которые неодинаково понимают каноническую суть статуса монаха. Так, в католической традиции утверждается, что «статус посвященной жизни по своей природе не является ни духовным, ни мирским»[311], а доктрина православного церковного права утверждает, что хотя монашество – и особое состояние в Церкви, оно при этом «не представляет собой третьего, наряду с клириками и мирянами, сословия в церковном народе, поскольку одни монахи принадлежат к чину клириков, а другие, как и простые миряне, не имеют сана»[312].

На первый взгляд при желании можно усмотреть принципиальную разницу в двух этих высказываниях, поскольку соответствующий канон Кодекса буквально подразумевает «третий статус», который не является ни духовным, ни мирским, а православная отрицает этот третий статус: из приведенной выше цитаты следует, что монах – это или клирик, или мирянин, в зависимости от того, принял ли он священнический сан.

В то же время мы не стали бы настаивать на абсолютизации такой разницы хотя бы в силу того, что содержательно монашеский (посвященный) статус и в одной, и в другой традиции формируется вокруг трех составляющих: целомудрие, послушание, бедность. Так, согласно Кодексу, посвященную жизнь принимают «те верные Христу, которые посредством обетов или других священных уз согласно собственным законам институтов исповедуют евангельские пути целомудрия, бедности и воздержания»[313]; а в православной доктрине указывается по этому поводу, что монашество – это один из путей обретения евангельского совершенства, которое «предполагает, помимо целомудрия, нестяжательство, бескорыстие, вплоть до отказа от всяких земных имений»[314].

Любопытно еще и другое обстоятельство: католическая традиция, позволяющая подразумевать в монашестве «третий статус», не рассматривает принятие монашества в качестве таинства, в то время как православная традиция, отрицая за монашеством специальный статус, рассматривает постриг как таинство. Другими словами, каждая традиция по-своему признает за монашеством (посвященной жизнью) что-то особенное, что хотя и не рассматривается в качестве особого статуса (Восток), тем не менее, не позволяет и отождествить монаха с мирянином или клириком, не являющимся монахом.

Зародившись в эпоху Древней Церкви, монашество прочно укоренилось как в восточном, так и западном (католическом) христианстве. При этом существует определенная разница в монашеской традиции на христианском Востоке и Западе, о которой протоиерей В. Цыпин утверждает следующее:

«На Западе со временем появились различия между монастырями по их целям, строю жизни, уставам – так сложились монашеские ордена. Древние монастыри, жившие по уставу св. Венедикта (лат. – Benedictus), и те обители, которые позже принимали этот устав, составили орден бенедиктинцев. В средневековье появились ордена доминиканцев, францисканцев, предикаторов, в эпоху Контрреформации – иезуитов.

Специализация» католических монастырей связана с тем, что уже в уставе преподобного Венедикта акцент сделан не на духовно-созерцательных и аскетических целях, а на церковно-практических. А цели эти многообразны. У одного ордена она церковно-просветительская, у другого – миссионерская, у третьего – собственно аскетическая, у четвертого – благотворительная»[315].

Итак, на Востоке монастыри преследуют преимущественно духовно-аскетическую цель, на Западе – церковно-практические. Это различие не следует абсолютизировать, поскольку в западных монастырях именно духовная практика рассматривается в качестве сердцевины монашеского служения (о канонических нормах речь пойдет ниже), а восточным монастырям не совсем чужда миссионерская деятельность и другая работа в миру – в тех пределах, в которых это совместимо с духовно-созерцательным деланием[316].