Кант. Биография

…за время Вашего отсутствия я по ряду вопросов изменил свои воззрения и, поскольку мои старания направлены прежде всего на то, чтобы постигнуть подлинное назначение и границы человеческих способностей и склонностей, я полагаю, что в области нравственности мне, наконец, удалось этого в известной степени достигнуть. В настоящий момент я занимаюсь метафизикой нравственности, я льщу себя надеждой, что мне удастся разработать бесспорные и плодотворные основоположения и показать, какой метод следует применять в этой области, чтобы весьма распространенные, но до сих пор в значительной своей части бесплодные усилия действительно принесли пользу[728].

Так что даже считая, что он достиг более прочного основания в этике, Кант был далеко не уверен даже в этой области. Его подход характеризовался большой долей скептической сдержанности.

Кант никогда не был убежденным скептиком, но некоторым образом скептически относился к самому своему предприятию. Поэтому будет полезно прояснить, какого рода скептицизм был усвоен Кантом. Если мы определяем скептицизм как «тезис или утверждение в отношении некоторой группы высказываний, что каждый член этой группы так или иначе и в какой-то степени сомнителен», и если мы возьмем разные дисциплины, состоящие из таких групп или наборов утверждений, тогда нужно различать эпистемологический, этический, религиозный и метафизический скептицизм[729]. Каждый из этих видов «локален» для определенной дисциплины и не обязательно включает того рода «глобальное» сомнение, которое обычно приписывается скептикам. В самом деле, некоторые формы скептицизма могут не захватывать и дисциплину целиком, а ограничиваться рядом утверждений внутри нее. Разные формы скептицизма могут также варьироваться в соответствии с силой сомнения. Так, эпистемологический скептик может сомневаться, знаем ли мы в действительности, что определенные виды утверждений являются истинными, или сомневаться, возможно ли в принципе знать об истинности определенного рода утверждений. Размышления Канта 1768 года показывают, что он скептически относился к философским и особенно метафизическим утверждениям. Возможно, он даже близко подошел к тому, чтобы быть глобальным скептиком в отношении метафизики вообще, ни к чему не будучи «привязанным». Однако его скептицизм, кажется, не так уж силен, потому что он не был убежден, что метафизика невозможна в принципе, скорее считал, что, собственно говоря, истинную метафизическую систему еще не открыли. Его скепсис в отношении теоретических разделов метафизики был сильнее, чем в отношении метафизики нравов. Не сомневаясь в возможности научного знания и истинности моральных утверждений, он не был уверен в метафизических объяснениях этих вопросов. Эту неуверенность можно назвать формой метафизического скептицизма, или скептицизма, касающегося метода, которому следует метафизика [730].

Кант извинялся в письме Ламберту от 2 сентября 1770 года за то, что не отвечал ему четыре года, признаваясь, что счел невозможным прислать «меньше, чем достаточно четко обрисованный образ, в котором встает перед моим умственным взором эта наука [метафизика], и определенную идею того особого метода, который должен лежать в ее основе»[731]. Он утверждал, что открыл этот образ и соответствующую идею метода всего годом ранее, в 1769 году. Стало быть, именно некоторого рода методологический скептицизм предшествовал первым попыткам Канта построить критическую философию.