Канцелярский клей Августа Мёбиуса. Сборник рассказов

– Ты, наверно, был слишком занят собой.

– Даже так! А я-то, дурак, думал, что я все время занят тобой, но оказывается чертежи, задачки, магазины – это все я делал для себя!

– Перестань! Если тебе все это настолько в тягость, мог бы и не делать!

Лена вдруг сморщила подбородок, опустила вниз уголки своего ротика и жалобно захныкала.

– Да, конечно, сейчас мы будем реветь, потому что муж достался мерзавец и негодяй и совсем не принц!

– Имей хоть капельку совести!

Женя в ярости пододвинул письменный стол к окну и стал вышагивать из угла в угол комнаты, метая по стенам возмущенный взгляд и сводя и разводя ноздри своего вздернутого носика.

Тетя Соня легонько стукнула кулачком в дверь, просунула свою прилизанную головку и приветливо усмехнулась:

– Чего, милые, не поладили? Хотите котеночка подарю? Ну-ка, иди-ка, обнюхай их.

Тетя Соня просунула в щелку малюсенького котеночка на дрожащих ножках и осторожно притворила за собой дверь.

– Какая прелесть!

Лена подбежала к котеночку, подняла на руки и прижала к груди.

– Женька, какая прелесть!

– Не задуши животное.

– Женька, какой он мякенький и тепленький!

– Он, наверно, голодный.

– А мне кажется, что это девочка.

– Да уж девочка. Надо молока ему дать.

– Достань, пожалуйста, из сумки пакет с молоком.

Женя налил блюдечко молока, а Лена поднесла мордочку котенка к белой, возможно еще незнакомой жидкости. Котенок понюхал блюдце, макнул лапу в молоко, мяукнул и попытался опять закопаться в складках мохеровой кофточки Лены.

– Он сытый.

– Она просто еще не умеет пить из блюдца.

– Давай назовем его как-нибудь.

– Ксеня.

– Почему Ксеня?

– Красиво же.

– Ну ладно, дай я его тоже поглажу.

– Только осторожно – она такая хрупкая.

– Да ладно.

***

Света осторожно, чтобы не скрипнула кровать, встала, укрыла всегда мерзнущие ноги мужа пледом, тихонько вышла из спальной на кухню, плотно прикрыла дверь, включила мощный вентилятор, вделанный в форточку, достала из потайного местечка в шкафу с посудой длинную папироску, сладковато пахнущую марихуаной, включила телевизор с видеомагнитофоном и, откинувшись на спинку плетеного кресла и положив ноги на стол, стала смотреть фильм про жизнь мужественных героев в коварном мире заокеанских мегаполисов и медленно втягивать в себя дым, уносящий далеко от Павла Кренделькова, его мамы с получасовыми звонками добрых советов о правильном ведении домашнего хозяйства, сопливого и капризного Мосюсочки, осточертевшей манной каши с борщом, ежедневного реактивного гула пылесоса, сложно программируемой стиральной машины, изматывающих магазинов и всего прочего, сопутствующего счастливой семейной жизни.

***

– Погоди, – сказал Стас и отстранил Валентину.

– Ну ты чего?

– Не видишь что ли Тагирка не спит.

– Как же не спит, Стас? – когда он храпит.

– Дура ты, Валька, я же вижу, что он притворяется.

– Стас, ты опять напился до галлюцинаций!

– Валентина, ты сильно преувеличиваешь.

Стас ткнулся оттопыренными губами в шею Валентины, крепко сжал ее левую грудь, но опять ему показалось, что Тагир Микхатович, пускающий слюни на подушку соседнего дивана, моргает.

– Погоди.

– Ну что, Стас?

– Давай поговорим.

– О чем?

– У вас, что, совсем нелады с Тагиркой?

– Да как обычно все. Вчера, представляешь, ворвался в ванную комнату и стал орать, что я его дрянной бритвой брею подмышки, ну я послала его, конечно, козла этого. Нет, ты только представь – пожалел одноразовую бритву, дешевку эту, которую я же, между прочим, и покупаю – козел!

– Да, с его стороны это, конечно, свинство.

– Ну его, обними меня.

Стас опять обнял Валентину, лизнул безвкусное округлое плечо и взбил вверх ее плиссированную юбку. Ноги Валентины были белые, полные и гладкие, Стас хотел спросить бреет ли она их тоже Тагиркиной бритвой, но решил, что это будет некорректно. Валентина тяжело прерывисто задышала, Стас стал возиться с пряжкой собственного ремня и, когда, наконец, расстегнул его, ему показалось, что Тагир Микхатович снова ему подмигивает.

– Стас…

– Погоди!

***

Холодильник мелко затрясся и загудел, погудев несколько минут, он опять затрясся и отключился.

Тяжелая капля медленно вбирала в себя воду, потом сползала на краешек крана, плавно срывалась и летела вниз.

Большой рыжий таракан стремительно пробежал по стене, около полотенца, висящего на гвоздике, остановился, поводил усами и побежал дальше к маленькому вентиляционному отверстию под потолком.

Левая рука Игоря свисала со стола, голова лежала около тарелки с черствым хлебом, несколько крошек впилось ему в щеку.

Ирина упала с табурета и, некрасиво раскинув ноги, лежала на полу.

Четыре камфорки безостановочно гнали в комнату легкий бесцветный газ.

***

Я плотно скрутил телогрейку, обвязал ее шпагатом и закинул за левое плечо, немного пораздумывал над пахнущими сосной ящиками, но не решился взять их с собой.

На шестом этаже мне встретился запыхавшийся незлой жилец квартиры номер девяносто пять.

– Пешком поднимаюсь – пора уже и о будущем подумывать.

– Угу.

– А ты что же, Петрович, переезжаешь что ли?

– Угу.

– И куда ты теперь, Петрович?

– В коллектор.

– Ну давай, Петрович.

– Угу.