Канцелярский клей Августа Мёбиуса. Сборник рассказов

Литературная звезда Игоря Савельева на прозаическом уфимском небосклоне вспыхнула внезапно, то есть закономерно. Хорошая филологическая наследственность, падение «железного занавеса», свобода литературного самовыражения, обилие нарождающихся премий и проектов и т. д. и т. п. Одним словом, в мгновение Игорь стал лауреатом молодежных премий, автором толстых московских журналов, был приглашен на всевозможные форумы и даже удостоен высочайшей аудиенции. Телевидение, радио, свободная пресса беспрерывно рассказывали Уфе об Игоре Викторовиче. Члены уфимских литобъединений на творческих вечерах писателя выстраивались в очередь к возможному соприкосновению с великим рукопожатием, говорят, даже члены Общественной палаты пытались нащупать в мягкой ладошке могучий оттиск длани главнокомандующего. Но мы не о том. Мы о другом удивительном свойстве Игоря Савельева – о его поразительном внешнем сходстве с Андреем Вознесенским. Как уже было сказано, первым это удивительное свойство в младенчике Игореше отметил Андрей Битов, за ним и остальные стали поражаться: его взгляд, его подбородок, нос, голос, тембр, построение фразы, жаль, что не поэт.

Со временем Битов подзабыл свою первую встречу с Савельевым, но прошло каких-то двадцать пять лет, и они вновь лицезрели друг друга. Андрей Георгиевич в очередной раз председательствовал в жюри премии на лучшее литпроизведение, Игорь Викторович в очередной раз стал лауреатом.

Все было как обычно: награждения, речи, цветы, дипломы, пухлые конверты, фуршет.

– Ну прямо Андрюша времен хрущевской оттепели, – восхищались Савельевым мэтры и дамы мэтров.

Савельев пожимал плечами и снисходительно улыбался. И именно в тот момент, когда он в очередной раз снисходительно улыбнулся, сложился наш пазл. К Игорю Викторовичу подошел «завсевдатый» общественно-политических и художественно-литературных тусовок Сидоров:

– Игорь, вы уж не маячьте перед глазами Андрея Георгиевича, он, как вы, наверное, знаете из современной литературы, нервно реагирует на любые аллюзии, связанные с Андреем Андреевичем.

Потом Сидоров мягко подошел к Битову и влажно прошептал ему в ухо:

– Андрей Георгиевич, вон тот лауреат из Уфы, похожий вы сами знаете на кого, утверждает, что вы якобы его крестный.

– Из Уфы? – Битов отставил в сторону пузатую рюмку и твердо шагнул к Савельеву, разводя в стороны крепкие руки нокаутера.

«Будет бить», – обреченно подумал Савельев и повыше приподнял громоздкий диплом лауреата. Но Битов любовно сграбастал молодого писателя и стал его ласково мять:

– Уфимский, из Черниковки? Узнал, узнал, как же! Ну вылитый покойный папаша – Вовка Маканин, я ведь с ним и его котом в Уфе, когда в творческой командировке был, ух как работал! Из трамвая, помню, не мог вылезти от усталости.

– Но Маканин жив и не имеет ко мне никакого отношения, – давил в грудь маститому прозаику твердой рамкой диплома Савельев.

– Да? А кто умер? – ослаблял хватку Битов.

– Андрей Вознесенский.

– Да ну?! – выпускал Савельева из своих объятий Битов. – Я и говорю: вылитый покойный. Вы, молодой человек, главное, пишите, пишите. Чтобы забраться на плечи вашего папеньки, – черт! опять забыл, как его зовут, – надо писать и писать.

P.S. (В смысле, сделав последний глоток портера и пыхнув в пространство остатками табачного дыма).

«Лох картину везет! У Нинки-силикон на дозу сменяю», – подумал потомственный наркоман Гришка-сундук, оценивая полуметровую рамку, торчащую из холщовой сумки, беспечно приставленной к киоску «Уфапечать».

И, конечно же, стянул у высматривающего в передовицах центральных газет свежие литературные новости Савельева крупногабаритный диплом лауреата Белкинской премии.

2009 г.

Мостики капитана

– Сергей.

– Чего?

– Это… Забыла, что хотела сказать.

Сергей Иваныч вышел из кухни, зашел в спальню, достал из шкафа рубашку, посмотрел на воротничок, понюхал швы под мышками и решил, что ее можно проносить еще дня два.

– Сергей!

– Чего?

– Купи вечером сухого вина и морковки – в субботу Беляшевы придут.

– У меня работа…

– А у меня не работа?! В школу за Игорешкой ты пойдешь?! Я должна и то и это, а потом еще бежать за водкой для твоих Беляшевых?!

– Ладно.

Сергей Иваныч затянул узел галстука, зачесал волосы сначала вперед, потом немного вправо и запоздало негромко запротестовал:

– Почему водку, ты же говорила про вино? И с каких пор твои родственники стали моими?

Шумно заурчал смывной бочок, Екатерина выскочила из туалета и с разгона налетела на Сергея Иваныча.

– О, господи!

Сергей Иваныч, не спеша, выполз из шлепанцев и влез в старые растоптанные башмаки.

– Опять ты в своих лаптях. Вон Семенов, твой подчиненный, как элегантно одевается.

– Зато ноги не натру.

– Зато!

– Ладно. Так чего купить водку или сухое вино?

– Чем ты слушаешь?! Я же тебе внятно сказала: купи белое сухое грузинское вино, буженину, сыр, лук, зелень и морковку!

– Ладно.

Сергей Иваныч постоял на крыльце, помял пальцами беломорину, дунул в нее, закусил и ожесточенно зачиркал спичками.

– Помочь, Сергей Иваныч?

– А?.. А это ты Семенов. Как в наших краях оказался?