Канцелярский клей Августа Мёбиуса. Сборник рассказов

Девочка с косичками открыла рот и удивленно посмотрела на двух дядей в очках. Серьезный деда зыркнул на них без удивления, но строго. Митя захлопнул книгу и тоже рассеянно поднял глаза, мысли его путались, он никак не мог взять в толк, что случилось с Марком, хорошая или плохая Клара, не опаздывает ли он, вдруг Катя его уже ждет или, того хуже, пришла, увидела, что его нет, недоуменно пожала плечами и ушла.

«Не подскажете, сколько сейчас времени?» – спросил Митя невысокого и лысоватого.

Лысоватый почему-то усмехнулся и ответил Мите, отдернув рукав пиджака. Митя понял, что информация для него бессмысленная, потому что он не помнил, во сколько сел в трамвай.

Вожатый объявил, что парк Гафури слева, а улица Блюхера следом за парком.

«Деда, а что такое Блюхер?» – спросила девочка с косичками.

«Это русский командарм Василий», – ответил серьезный деда и, увидав в окно похожую на парадную полицейскую фуражку крышу цирка, повел внучку к дверям.

«А ведь действительно русский, – качнулся вместе с трамваем большой и толстый, – его прадеда так прозвал помещик после Крымской войны в честь прусского фельдмаршала».

Митя, не дослушав историю, выпрыгнул из трамвая. Неожиданно в его голове всплыли прочитанные семь минут назад строчки: «Обожгло подошвы, и ноги сами побежали, принужденно и звучно топая. Одновременно произошло несколько странных вещей…»

Но никаких странных вещей с Митей не произошло. Он проводил взглядом спешащих в цирк деда с внучкой, двух подростков, толкающихся и гогочущих, что-то рассказывающего большого толстого мужчину и кивающего в ответ невысокого лысоватого. Потом сел на скамеечку и стал ждать Катю. Через пятнадцать минут Митя послал Кате эсэмэску, через полчаса позвонил, через сорок пять минут Катя прислала эсэмэску, что придти не сможет, а в ответ на гневный звонок Мити вообще сказала, что не нужен ей уже никакой Набоков, а Митя тем более.

Через два часа большой толстый мужчина в очках, возвращаясь от невысокого лысоватого, подошел к трамвайной остановке «Госцирк», грузно сел под плексигласовым козырьком на скамеечку рядом с двумя гогочущими подростками, девочкой с косичками, ее дедом, взял из рук Мити томик Набокова и, ожидая трамвай номер десять, внимательно прочитал рассказ с вложенным в него счастливым билетом Мити.

«Да, типа того, – сказал в пространство большой мужчина и добавил: – кстати, «Академкнига» на Зорге давно уже не академкнига, а салон аквариумов!» Но невысокий махнул рукой, перевернул исписанный корявым почерком лист бумаги, вышел из-за стола, прошел на кухню, налил себе пузатую рюмку полынной настойки и с удовольствием подцепил вилкой из трехлитровой стеклянной банки крепкий, плотный рыжик домашней засолки.

2012 г.

Юлька и Савельич

(«Знамя» №9, 2003)

Кузьма Савельевич выздоровел, он тяжело вздохнул и открыл глаза:

– Юлька, сколько времени?

Юлька молча выписала из заданного на дом упражнения все краткие и полные страдательные причастия, потом отложила ручку и сказала, не поднимая головы:

– Зачем тебе?

– Зачем, зачем. Должен же я знать, сколько часов проспал.

Юлька сложила в портфель учебники с тетрадками и вздохнула:

– Половина второго.

Кузьма Савельевич сел на кровати, запустил дрожащие пальцы в спутанные кудри и закряхтел:

– Заспался… А ты что же в школу собралась? Сегодня же воскресение.

Юлька сняла с вешалки чистенькое, аккуратно заштопанное на локтях платьишко, послюнявила указательный пальчик, быстренько коснулась раскаленной поверхности утюга и, удовлетворенно услышав шипение, принялась старательно гладить воротничок.

– Сегодня четверг.

– Как так? Вчера было восьмое марта, я тебе кроличью шубку подарил. Сегодня значит…

Юлька поставила утюг на железную подставку и, вспоминая многосерийную гордую Анжелику, высоко подняла остренький подбородок и в глубоком презрении опустила веки.

– Да ладно… Уж выпить немного нельзя на праздник…

– Мою шубку ты пропил тринадцатого, а сегодня девятнадцатое.

– Как так?

Юлька взяла платье и ушла на кухню переодеваться. Кузьма Савельевич тяжело поднялся с кровати и, покачиваясь, зашагал следом.

– Юлька, у нас чего-нибудь осталось?

Юлька поморщилась и, изогнув за спиной руки, с трудом протолкнула неподатливую пуговку в петельку.

– Ничего не осталось – все запасы выпил!

– Что ж теперь делать-то?

Юлька быстро прошла из кухни в комнату и стала собирать портфель. Кузьма Савельевич прислонился к косяку и тоскливо посмотрел на Юльку.

– Деньги тоже?..

Юлька достала из портфеля пенал, отодвинула крышечку и вытащила свернутые в тугую трубочку купюры:

– Все что есть. Половину вчера доктору отдала, чтобы вывел тебя из запоя. Пока я в школе, купи сахар, дрожи и ставь кислушку – надо самогон варить, а то скоро жить будет не на что.

Кузьма Савельевич мелко закивал головой, застенчиво поднял указательный палец и хотел сказать что-нибудь доброе и хорошее, но Юлька, сдерживая улыбку, махнула портфельчиком и, мурлыкнув, выбежала из дома.

Кузьма Савельевич умылся, побрился, взял сумку на колесиках и отправился на рынок.

***