Канцелярский клей Августа Мёбиуса. Сборник рассказов

До первого мая Юлька и Кузьма Савельевич жили хорошо. Юлька ходила в школу, покупала в магазине продукты и варила в большой кастрюле щи. Кузьма Савельевич поздними вечерами доставал сваренный из нержавеющей стали самогонный аппарат и перегонял мутную бормотуху в крепкий прозрачный самогон. Потом разливал его по бутылкам и продавал круглые сутки. Но первого мая Кузьма Савельевич опять заболел.

***

Юлька смотрела в землю и вела за руку сильно ослабевшего Кузьму Савельевича из больницы домой.

– Как ты, Юлька?..

– Никак.

– Как жила-то?

– Никак. Бутылки собирала.

– Ничего, сейчас денег займу – мне дадут, нагоним самогонки и опять заживем.

Юлька остановилась и отпустила руку Кузьмы Савельевича.

– Ты самогонный аппарат пропил.

– Как так?

Юлька снова взяла за руку Кузьму Савельевича и повела дальше.

– Ты, Юлька, того… Чего-нибудь придумаем.

Всю дорогу до дома Юлька молчала, а Кузьма Савельевич тихо вздыхал.

***

Три дня Юлька убиралась по дому, заваривала на обед китайскую лапшу быстрого приготовления, учила уроки и иногда тихонько плакала в ванной комнате, а Кузьма Савельевич ходил по квартире и постоянно проверял стоящие у батареи фляги с бормотухой.

В ночь на четвертый день после выписки Кузьма Савельевич закрылся на кухни, достал большое оцинкованное ведро, залил наполовину кислушкой, установил над ней миску и плотно вдавил в края ведра эмалированную чашку, наполненную холодной водой, после чего всю конструкцию установил на газовую плиту. Всю ночь Кузьма Савельевич, перезаправляя ведро свежей кислушкой, гнал самогон. Под утро, перегнав все сырье, Кузьма Савельевич слил в двадцатилитровую бутыль последнюю порцию первача и усталый, надышавшийся сивушными парами, пошел спать.

***

Юлька, поймав губами солнечный зайчик, сладко потянулась и встала с постели. Она окинула взглядом спящего в одежде Кузьму Савельевича и сразу загрустила. Юлька прошла в ванную комнату, почистила зубы, с мылом вымыла лицо, вытерлась чистеньким вафельным полотенцем и зашла на кухню.

На полу посреди кухни стояла наполненная до винтовой крышки бутыль. Утренние солнечные лучи входили в чуть мутноватую жидкость и разливались по потолку и стенам фиолетово-желтыми разводами. Юлька захлопала в ладоши и пропела: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», потом побежала в комнату, обняла Кузьму Савельевича и поцеловала в небритую щеку.

2002 г.

Будний вечер Петра Вотова

Петр Вотов потянул шнурки на себя, создавая из огромного потрепанного кеда обувку по размеру. Коварный шнурок лопнул и пришлось опять все расшнуровывать, привязывать кусок посылочной бечевки и опять зашнуровывать. Подтянув синие тренировочные штаны так, чтобы пузырчатость колен немного вытянулась, а парусность зада не висела безветренной погодой, Вотов прошел в кедах на кухню и налил себе полстакана теплой водки. Вотов легко влил в себя стандартную дозу и захрустел большим желтым огурцом домашней засолки. Вотов еще раз налил себе полстакана, но закусил уже половинкой слезоточивой луковицы. «Ну и хватит пока», – возможно так подумал Вотов и, помахивая авоськой, сбежал вниз по слегка заплеванной лестнице подъезда.

На улице было прохладно, поэтому Вотов застегнул все пуговицы, находящиеся в наличие на его рубашке, и теперь только через дырку на животе была видна лоснящаяся майка. Вотов поскреб траурными ногтями трехдневную щетину и завернул на маленький продуктовый рынок, где прошелся вдоль отделов со скучающими продавщицами в лиловых накидках. Вотов купил две пачки папирос «Беломорканал», полбуханки хлеба, плавленый сырок «Орбита» и пакет кефира. Вотов притормозил у овощей с фруктами, уставился на ящик со сморщенными яблоками и подумал, что Верке надо бы чего-нибудь купить на день рождения.

– Дай-ка яблочек!

Вотов переложил авоську из правой руки в левую, под звуки клаксонов перебежал проезжую часть на красный свет и свернул в тенистый переулок с белым шлагбаумом, ровно подстриженными кустами и блестящими на солнце надраенными мерседесами.

Дверь мелодично звякнула, Вотов задел брезгливо поморщившегося охранника авоськой, облокотился на стойку с рекламными проспектами и, сдувая крепким настоем отечественных продуктов зыбкие флюиды «Кристиан Диор», икнул в сторону точеной фигурки секретарши у столика с компьютером:

– Директорша где?

– У себя.

Вотов толкнул шикарную дверь из черного полированного дерева и сказал:

– Верка! С днем рождения, я тебе яблочек принес!

Вера Станиславовна запустила свои тонкие пальцы с длиннющими алыми ногтями в давно немытую шевелюру Вотова и крепко поцеловала его в губы.

– Верка! Ты мне опять губу прокусишь!

Вера Станиславовна села на стол, обвила ногами Вотова и стала есть сморщенные вялые яблоки, дробя белоснежными зубами веточки и косточки.

– Верка! Давай разок здесь, а?

Вера Станиславовна улыбнулась и сказала, что это скучно, что так делают почти все ее подруги, а он, Вотов, зря напился, потому что сегодня вечером она хотела поехать на его запорожце в ближайший парк культуры и отдыха.