Канцлер (Гардемарины, вперед - 3)

- Здесь,- сказал вдруг Левушка, и они остановились около небольшого особняка с черепичной крышей и широким подъездом, украшенном двумя спящими, довольно плохо исполненными, мраморными львами. Кажется, Екатерина уже бывала тут, четыре стройные березы на торце казались очень знакомыми, и эти львы... Впрочем, редкий дом в Петербурге, из приличных, конечно, не украшен спящими львами. Вид у особняка был сонным, подъезд темен, окна первого этажа тоже темны, и только мезонин светился мягким светом, словно в глубине комнаты стояла одинокая свеча, при которой хозяйка читала или предавалась мечтам.

Левушка потянул великую княгиню за руку, взбежал на крыльцо и толкнул ногой входную дверь. Екатерина на цыпочках вошла вслед за Нарышкиным, оба они очутились в совершеннейшей темноте, тихо было, как в могиле.

- Мы вот они! - вдруг весело и гулко сказал Левушка, и тут же пространство взорвалось музыкой и светом. Екатерина не могла понять, каким образом десять, а может и того больше, человек могли сохранить, соблюсти такую молчаливость. Сейчас музыканты пиликали по струнам, флейтисты дули что есть мочи, женщины смеялись, мужчины наливали вино, и бокалы музыкально звенели. Здесь были все, кого хотела видеть Екатерина: и Елагин, и Ададуров, и сестры Нарышкины, и Сенявина с Измайловой. А вот и он, сокол, свет очей, идет навстречу, голубой, под стать глазам, камзол, расшит серебром, и парик отливает серебром, алые губы дрожат, не дошел, с истинно польским изяществом упал на одно колено:

- Счастье приходит в дом, где слышен смех... Цитата казалось и не очень к месту, но произнесена была так страстно, что все захлопали. Это был чудный вечер. Хозяйка дома мнимая Вера Никитишна предложила Екатерине несколько платьев на выбор, но та предпочла остаться в мужском наряде и в танцах исполняла мужскую партию. Уже в конце менуэта Понятовский заставил ее танцевать за даму, и все немало забавлялись, глядя, как великая княгиня делает реверанс. Ребенок тяжело ворочался в чреве. "Тихо, тихо,- шептала ему Екатерина.- Я больше не буду танцевать, я буду смирной". Ужинали, сидя на полу, на разбросанных там и сям подушках.

- Что за офицер был с вами вчера?- спросила Екатерина Понятовского.

Граф непритворно удивился. Как, она не помнит этого отличного молодого человека? Он поспешил пересказать историю Анастасии Ягужинской.

- Я все вспомнила,- кивнула Екатерина.- А зачем этот человек Бестужеву?

- Как зачем? Он наш связной...

- Нам уже нужен связной? Без связного мы уже не можем встретиться? Это вам Бестужев сказал?

- Он мне ничего не говорил,- растерялся вдруг молодой человек.- А что, Белову нельзя доверять?

- Можно... Думаю, что можно. Он мне когда-то жизнь спас,- голос Екатерины зазвенел, за столом вдруг все замолчали, и в наступившей тишине раздался несколько ревнивый голос Понятовского:

- Как это случилось? Расскажите.

- Как-нибудь потом. Это давняя история. В парке рухнула катальная горка. Сейчас не хочется вспоминать.

Екатерина встала и с отвлеченным видом пошла к двери - первой попавшейся, главное, чтобы она вела во внутренние покои, в какую-нибудь непроходную комнату. Понятовский бесшумно последовал за ней. Компания, казалось, не заметила исчезновения главной своей гостьи: Да и отсутствовали они всего, если быть точными, семь минут с небольшим, ну восемь. Екатерина торопилась во дворец. Хозяйка дома предложила ей легкий экипаж, сопровождали великую княгиню Нарышкин и Понятовский. Когда до дворца осталось метров двести, Екатерина решительно вылезла из кареты.

- Дальше я сама, не провожайте меня.

- Но найдете ли вы нужную дверь, ваше высочество?

- О, да! Я хорошо ее запомнила, главное, чтоб она была открыта.

- Она не закрывается никогда- нежно пропел Левушка.

На повороте Екатерина оглянулась, громадина кареты все еще темнела под вязом, рыцари сторожили ее шаги. Но почему так болит живот? Врач Гюйон говорит, что прогулки при беременности только полезны. Значит, и бег не может быть им вреден.

Решетка ограды была мокрой от росы. Тень от деревьев была темна, как чернила. Теперь пересечь двор, вот она - дверь. Екатерина уверенно взялась за ручку, дернула... Может, она открывается внутрь? Тоже безуспешно. Дверь была заперта.

Это было столь нелепо и чудовищно, что Екатерина даже не успела испугаться. В конце концов она может пройти к главному входу. Караульные отдадут ей честь и с поклоном проводят до ее покоев. Но завтра весь дворец будет знать, что она в четыре часа утра... Нет, это невозможно!

Над дверью для прислуги находилось крохотное оконце, видимо, оно выходило на пролет лестницы. Может быть, попытаться найти окно ее спальни, где в соседней комнате на сундуке спит верный Парфен. Если найти окно, то можно бросить камень... Но стекло разобьется, на шум сбегутся караульные... Да добросит ли она камень до второго этажа? Только бы найти нужное в тысяче темных, безгласных окон. Боже мой, что Делать? В трудные минуты Екатерина всегда призывала на помощь русского, православного Бога.