Канцлер

— Вот именно. Я знаю это, Радовиц, из моей практики при уголовном суде. Когда существовали ещё телесные наказания. В нашем суде был некто Ступфени, обязательный исполнитель экзекуции порки. Так у него обыкновенно последние три удара отпускались с удвоенной силой…

— Ха-ха-ха! Чтоб подольше помнили? Вот это и нужно французам, они об этом и мечтают, ваша светлость.

— И канцлера Горчакова надо выпороть! Сегодня же, сейчас же, — и спохватился, — но так, чтобы не было «казус белль», то есть повода к войне. Я знаю, молодая Германия, и вы в том числе, Радовиц, желаете войны с Россией. Опасайтесь! Воюйте! Но чужими руками. На Россию надо пустить Англию, Турцию, Австрию, наконец, пусть они её расшатают, и тогда только немец повалит её! Не ранее, не ранее. Мне известна сила России, я её видел… А князя Горчакова надо убрать.

— Мы уже начали, ваша светлость.

— Каким образом?

— Согласно вашей мысли мы его ударим сначала в самое его любимое место — в остроумие. Мы собираем все анекдоты и остроты о нём. Вот они. Прошу вас ознакомиться, ваша светлость.

— Хорошо. Потом… Но в общем согласен. Издать на французском, английском, русском языках, к его дню рождения, к восьмидесятилетию! Ха-ха-ха! Пусть посмеются. Русские любят чёрный цвет с золотом. Напечатать в чёрной обложке с золотым заглавием.

— Слушаю. Заглавие — «Рассказы об одном византийском чиновнике».

— Нет. Слишком прозрачно. Генерал Мольтке очень умный, я ему верю. Он не устает повторять мне: «Бойтесь „казус белль“ при возможности войны на два фронта». Поэтому напечатайте: «Анекдоты о сановнике». — Бисмарк взял брезгливо корректуру, посмотрел, хмыкнул:- Слово «Горчаков» везде заменить словом «сановник». Второй удар чем?

— Дело коннозаводчика Ахончева.

— Знаю, — Бисмарк отмахнулся, — опасно… Узнали вы, зачем к Горчакову приезжал Биконсфильд, этот Шейлок?

— Наружная охрана говорит, что лорд Биконсфильд вышел к своей карете с сияющим лицом.

При этом Бисмарк сорвал каску и стал стучать по ней тяжёлым, квадратным кулаком:

— Я всегда говорил, что немецкая полиция дура! Наружная охрана! Мне надобно не мнение наружной охраны, а то, о чём говорили Биконсфильд и Горчаков. Полиция, полиция!.. Вот вы, Радовиц, предлагаете дело Ахончева. Чрезвычайно рискованное предприятие, Вы вполне уверены, что полиция нам поможет?

— Отобран лучший чиновник, ваша светлость. Вы его знаете. Он служил в германском посольстве, когда вы были посланником в Петербурге.

— Кто это?

— Клейнгауз, ваша светлость.

Бисмарк, успокоившись, сел за стол и начал постукивать пальцами по каске. Выходил какой-то замысловатый бравурный мотивчик. Бисмарк раздумывал:

— Клейнгауз… Он хороший чиновник. Но он жаден на деньги. Кроме того, он, кажется, играет на бирже через подставных лиц. И с русскими ценностями. Ха-ха-ха! Однажды он сопровождал меня на охоту в Финляндию. Мне угрожала опасность. Медведь вылез из берлоги. Я не мог его разглядеть. Он был весь в снегу. Наконец я выстрелил. Медведь упал в десяти шагах.

— Да, вы прекрасный стрелок, ваша светлость.

— Подождите расстилать ковёр лести. Выстрел не совсем был удачен. Медведь, обливаясь кровью, приподнялся. Вот так, рядом, я ощущал его сильное дыхание. Но я не тронулся. Я зарядил ружьё и в ту минуту, когда он, приготовив объятия, совсем было встал, уложил его на месте!

— Браво, браво! А Клейнгауз тем временем залез на сосну?

— Представьте, он крепко стоял позади меня. Дело в том, что перед охотой я пообещал ему шкуру медведя. Ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха! Вот так же, ваша светлость, вы вашей железной рукой всадите пулю в Россию. Её надо разгромить, расчленить, отбросить за Вислу, за Неман, за Днепр, за Волгу, вогнать в Азию — такова историческая миссия немцев…

— Оказавшаяся не под силу Фридриху Великому и Наполеону? Нет, я предпочитаю, чтоб это попробовал Биконсфильд, если уже панцирные суда англичан стоят у Константинополя и фитили зажжены.

— Одно ваше слово, князь, — и фитиль поднесут к пороху!

— Я сказал не одно, а тысячи слов, а фитили только вздрагивают в руках. Я раскрыл Австро-Венгрии не только мои карты, но карты молодой Германии. Австрийцы колеблются. Англичане тоже, хотя я им пообещал почти все моря и почти всю сушу… И ещё этот Горчаков! Уничтожите вы мне его или нет?

— Император Александр раздражён хищениями поставщиков на Балканах. Князя Горчакова можно обвинить в хищениях.

— Каким образом?

— Дело Ахончева… Разрешите сказать, ваша светлость? В приёмной ожидает вас граф Развозовский. Он пришел с визитной карточкой Шувалова, который просит помочь графу. Если вы побеседуете, ваша светлость, с графом Развозовским, план уничтожения Горчакова покажется вам вполне реальным.

— Пригласить графа.

Радовиц с облегчением метнулся к дверям и выкрикнул возле них:

— Графа Развозовского!

Развозовский вошел и сразу же, без всяческих церемоний, бросился к

Бисмарку:

— Ваша светлость! Помогите, — взывал он. — Я обращался ко всем. Я заплатил долг. Но меня, офицера и душеприказчика, обвиняют, что я сам же и украл вексельную книгу.

— Вас обвиняют свои же, русские? Вам надо обращаться или в своё посольство, или в Петербург.