Канцлер

— Дай-ка мой портфель. Он с замком. — Принял портфель, положил в него карту и отдал капитан- лейтенанту. — Отнеси, голубчик, в нашу комнату да постереги. Я возьму его перед заседанием, а то, не дай бог, опять откроют… — Распорядившись, Александр Михайлович пошёл навстречу Развозовской и Ахончевой:- И как всегда, очаровательные, прямо подсудные туалеты! Несомненно, Нина Юлиановна, конгресс, увидя вашу пушистую шляпку, забудет о Бессарабии и станет думать о вас. А ваше платье просто певуче, Ирина Ивановна. Ах, зачем я сделался дипломатом, мне б надо было стать портным! Кроить шёлк куда приятнее, чем перекраивать Европу!

Ирина Ивановна тревожно поинтересовалась:

— А платье моё не чересчур ли радостно, ваша светлость? Не слишком ли много розового?

— Если вы принесли документ, то как раз в пору, Ирина Ивановна.

Ему ответила Развозовская:

— Мы принесли точную копию документа, ваша светлость.

— А оригинал?

— В последний момент граф Андраши почувствовал что-то неладное и начал носить документ с собой…

— Несчастный граф! — засмеялся Горчаков. — Вам не совсем удобно сказать, где граф носит этот документ?

— Кажется, во внутреннем жилетном кармане мундира, ваша светлость. Горчаков всё продолжал хохотать, слушая Развозовскую. — Но это совсем не смешно, ваша светлость. Оттуда не легко добыть документ!

— В таких случаях самое важное узнать, где документ хранится, а всё остальное пустяки. Надеюсь во время заседания получить от вас подлинник документа. Иначе вам придется нарядиться в самые мрачные, чёрные, платья. И вам, Нина Юлиановна, не вернуться в Петербург вместе с капитан-лейтенантом Ахончевым…

Теперь смеялась Развозовская:

— Наши весёлые платья натолкнули вас, ваша светлость, на весёлые мысли.

Александр Михайлович произнёс серьёзно:

— Платье более, чем что-либо, наталкивает на истину, сударыня. — И к Ирине Ивановне:- Вам тогда тоже не заботиться больше, вполне матерински, о названном вашем сыне капитан-лейтенанте. Короче говоря, капитан-лейтенант обнаружит Наталию Тайсич в Берлине, а вы направитесь в Париж, чтобы познакомиться с салоном Гамбетты.

Развозовская сделала шутливый реверанс:

— О, документ будет у вас, ваша светлость!

Ирина Ивановна также подтвердила:

— Мы постараемся помочь уснуть графу Андраши, а перед сном он расстегнёт жилет, ваша светлость. Он такой неосторожный, этот граф Андраши!

Горчаков думал, глядя им вслед: «Бедные мои труженицы. Вы и не понимаете, как вы неосторожны, вы играете с любовью. Это наитруднейшая игра в жизни, мои дорогие пчёлки. В ней даже боги проигрывали».

В зал вошли Бисмарк и Ваддингтон, они встали возле окна, распахнутого на улицу.

— Какой красавец! И какое великолепное седло! — восторгался Бисмарк, глядя вниз.

— Скульптурный конь, — отозвался Ваддинггон. — Так вы, ваша светлость, говорите, что речь идёт…

— Речь идёт о заключении между державами Средней Европы союза дружбы, который далеко бы оставил за собою по искренности и значению все дотоле известные союзы и начал бы новую эру в жизни Европы. Пора нам подумать о мире!

— О, и как пора!

— В продолжение целых двух столетий государства Средней Европы ведут ожесточенные войны.

— Поводы: ничтожные предметы, лоскутки земли.

— Я рад, что вы, дорогой министр, понимаете меня. Ведь, невзирая на одержанные победы или на претерплённые поражения, пропорция сил между главными бойцами — Германией, Австрией и Францией — остается без изменений. Зрелище это невольно напоминает длившиеся сорок лет междоусобия афинян и спартанцев…

— Известное под названием Пелопоннесской войны! — подхватил Ваддинггон.

— О, вы прекрасный археолог и знаете это лучше меня! Не мне напоминать вам, дорогой министр, что Пелопоннесские войны погубили Элладу и впоследствии самими греками признаны были актом безумия. Точно таким же образом ни Франция, ни Австрия, ни Германия не извлекали из междоусобных войн ни малейшей выгоды. Оставался один ущерб. Этот ущерб заключался в том, что, пока они боролись между собою, Россия и Англия воспользовались случаем, чтобы воздвигнуть свою чудовищную мысль. С несравненно меньшим напряжением сил Россия и Англия поделили мир, тогда как Германия, Франция и Австрия, представляющие на земле высшую сумму образования, культуры и вещественных сил, лишились своей доли господства над морями и сообща были стеснены в развитии своего влияния и владычества.

— Однако, ваша светлость…

Бисмарк продолжал горячо:

— Ныне настало время для держав Средней Европы либо смело и мужественно вмешаться в судьбы Вселенной, либо окончательно снизойти на степень второстепенных государств! Иначе продолжение поединка между Францией и Германией и в каждой стычке — выигрыш на стороне Англии и России, потому что, как я теперь отчётливо вижу, безумно рассчитывать на антагонизм между англичанами и русскими, которые не преминут поделить между собою мир!

— Что же вы предлагаете, ваша светлость?