Канун

— Важная новость, важная! — говорилъ Зигзаговъ:- такъ васъ могутъ отнять у насъ каждую минуту?.. Ой, смотрите, Левъ Александровичъ, какъ бы васъ въ самомъ дл не сманили… Знаете, какъ поетъ сумасшедшій мельникъ въ «Русалк:» «заманишь, — а тамъ, пожалуй, и удавишь ожерельемъ»… Вотъ этого то ожерелья я для васъ и боюсь… Не ошибаетесь-ли вы на счетъ осторожности Ножанскаго? Боюсь, что не осторожность это, а… «ожерелье»… Ножанскій человкъ узкій, тщеславный… Я же помню, какъ онъ здсь гонялся за персидскимъ шахомъ, чтобы получитъ «Льва и Солнца» степенью выше, чмъ ему назначалось… Ну, ужъ знаете, кто за «Львомъ и Солнцемъ» гоняется, тотъ едва-ли годенъ для переустройства Россіи…

— А вотъ теперь онъ только за Львомъ гоняется, — сказалъ Левъ Александровичъ и разсмялся. Зигзаговъ тоже смялся его шутк.

Экипажъ поднимался въ гору, лошади длали напряженіе.

Вотъ и городъ, настоящій городъ, съ великолпно выложенными гранитными плитами улицами, съ высокими каменными красивыми домами, съ рядами зеленыхъ и уже расцвтавшихъ акацій на тротуарахъ.

Съ высоты, на которой онъ расположился, видно было безбрежное море и весь заливъ съ гаванью, съ кишвшими въ нихъ судами, съ приморскимъ городкомъ, окутаннымъ дымомъ.

— Сердце неистово бьется у меня! — воскликнулъ Зигзаговъ, оглянувшись назадъ:- какъ я люблю этотъ городъ! Сколько въ немъ солнца и радости… А тамъ было холодно и сумрачно!.. Тамъ я былъ золъ… Три года минута въ минуту былъ золъ и невыносимъ. Милый Левъ Александровичъ, вотъ когда вы будете министромъ, — а вы непремнно имъ будете, потому что вы самый умный человкъ въ Россіи, — сдлайте такъ, чтобы людей, провинившихся только своими мыслями, ссылали въ теплыя страны. Вдь подумайте, въ конц концовъ ихъ мыслями питается Россія. На свер, въ темныхъ, сырыхъ и непривтныхъ углахъ, куда ихъ сваливаютъ, какъ негодный соръ, они озлобляются и мысли ихъ становятся ядовитыми и злыми; а вдь эти мысли проникаютъ въ головы обывателей. И оттого литература наша такая злая, и оттого въ Россіи такъ много злыхъ. обозленныхъ людей… Ахъ, чудное солнце! какъ оно славно гретъ меня!.. Какъ нжно, ласково… Ну, какія же еще новости? Ваша сестрица Елизавета Александровна — какъ поживаетъ?

— Ну, она вдь у меня изъ мрамора… Она никогда не мняется…

— Замужъ не вышла?

— О, нтъ… Я ей окончательно помшалъ въ этомъ… Уврена, что безъ нея я пропаду. Какъ ни убждалъ я ее — ни за что.

— Она васъ обожаетъ.

— Да, это у нея большой недостатокъ.

— Ну, и, наконецъ, — милое, очаровательное, прелестное созданіе — Наталья Валентиновна? Надюсь, она продолжаетъ вдохновлять будущаго министра…

— О, неизмнно… Вчера о васъ говорили съ нею цлый вечеръ. Вотъ ваша истинная цнительница… Но за то и бранитъ же она васъ… Я цлый вечеръ защищалъ васъ.

— Напрасно. Я виновенъ и не заслуживаю снисхожденія. Сегодня же буду цловать ея ручки. Вы меня повезете къ ней?

— Обязательно. Мы обдаемъ дома, а вечерній чай пьемъ у Натальи Валентиновны…

— Послушайте, а Володя, вашъ племянникъ, горячая голова?.. Лидеръ крайней лвой будущаго парламента? Живъ? здоровъ? И главное — цль? Цль? Вдь за его ораторскія вспышки на сходкахъ онъ рано или поздно обязательно укатитъ по моему недавнему адресу…

— Да, знаете, этотъ Володя… Мн стоитъ большихъ усилій и трудовъ сдержать его отъ безумныхъ подвиговъ… Но, слава Богу, въ этомъ году онъ кончаетъ университетъ и теперь какъ разъ держитъ экзамены… Тамъ займется длами и, по всей вроятности, кристаллизуется…

— Какое хорошее слово — кристаллизуется!.. Слово благородное, научное, но я сказалъ бы: чтобъ его чертъ побралъ, это слово!.. А скажите, мой дорогой, разв это неизбжно?

— Что? Кристаллизація?

— Да, да, вотъ это самое…

— Почти.

— Но вдь я же. напримръ, не кристаллизовался?..

— Вамъ помшалъ талантъ… А онъ, слава Богу, кажется, избавленъ отъ этого бремени… Ну, вотъ и наша улица и мой домъ… Милости прошу, пожалуйте.

Они остановились у подъзда. Выбжалъ швейцаръ и, почтительно поклонившись Зигзагову, сказалъ:

— Мое почтеніе-съ, Максимъ Павловичъ!

— А, здравствуй мой благосклонный читатель и теска! — сказалъ Зигзаговъ.

Швейцаръ Максимъ дйствительно былъ исправнымъ читателемъ фельетоновъ Зигзагова и очень одобрялъ ихъ. Онъ взялъ съ козелъ чемоданъ и попробовалъ его на всъ.

— Только и всего-съ? — иронически промолвилъ онъ. — Не много у васъ добра-съ, Максимъ Павловичъ! А, впрочемъ, зато въ голов много-съ!

Зигзаговъ поднимался по лстниц и, какъ ребенокъ, всему смялся — и замчанію швейцара-тески, и самой лстниц — широкой, красивой, устланной мягкимъ ковромъ, и своему возвращенію, и ласковости хозяина.

На площадк второго этажа уже была растворена дверь. Они вошли.

Левъ Александровичъ занималъ обширную квартиру въ своемъ дом. Въ ней было много комнатъ, отдланныхъ богато и со вкусомъ, но неимвшихъ никакого назначенія. А жилъ онъ въ квартир вдвоемъ съ своей сестрой, Елизаветой Александровной.