Бароны, уязвленные, что из окружения регентши их вытесняют испанцы и священники, с конца 1229 г. вновь начали сговариваться меж собой. На сей раз дело приняло гораздо более серьезный оборот. Об этих событиях в Западной Франции можно судить по рассказу, вышедшему из-под живого пера Жана-Пьера Легюэ. «Расстроенный тем, что его надежды оказались обманутыми, Пьер (де Дре) направился в Англию, которая до тех пор ему почти не помогала, встретился в октябре 1229 г. в Портсмуте с Генрихом III и совершил решительный жест- принес ему оммаж за герцогство. К этому обязательству исключительной важности добавился настоящий вызов, посланный письмом французскому королю […]. О дальнейшем нетрудно догадаться: обе стороны сразу начали мобилизацию сил, и в Бретани высадились английские войска, чтобы оказать вооруженную поддержку новому союзнику. Начались военные операции, и, к счастью для гражданского населения, они были, похоже, не такими смертоносными, не такими опустошительными, как в последующие века. Бойцы нередко строго придерживались вассальных обязанностей […]. Правильным сражениям предпочитали осады, мелкие стычки, нападения на обозы. Ничего решающего не случилось до 1234 г., кроме того, что Людовик Святой в районе Ансени созвал собрание, на котором Пьер был обвинен в вассальной неверности и лишен должности регента Бретонского герцогства […]. В 1231 и 1232 г. непрерывно шли кампании, в результате которых герцогство потеряло некоторые территории — были оккупированы города и крепости Ансени, Удон, Шатосо […]. Мятежному князю становилось все трудней продолжать борьбу. Атмосферу внутренней неуверенности усугубляли измены […]. Трехлетнее перемирие оказалось очень кстати, чтобы король и Бланка Кастильская укрепили свою власть, а Пьер получил сведения о намерениях английских союзников и вторгся на земли отпавших вассалов. Но в июле 1234 г. вернулась королевская армия и возобновила наступление, исполненная решимости на этот раз добиться окончательной победы. При виде развертывания сил на всех фронтах, от нормандской границы до Луары, князь бретонцев по обыкновению не стал упорствовать и вступил в переговоры, пока было еще не поздно. Его возвращение в ленную зависимость от французского короля фактически было капитуляцией в чистом виде, «сверху и снизу», которая сопровождалась временной передачей в залог нескольких замков, в том числе Сент-Обена. Он сохранил пост регента герцогства лишь на время и с 1237 г., когда его сын Жан стал совершеннолетним, фактически перестал играть какую-либо политическую роль»[194]
. По мнению Шарля Виктора Ланглуа, знаменитая «Привилегия для бретонцев», жестоко высмеивавшая этот народ как торговцев метлами и мусорщиков, была написана в Париже в атмосфере обидного поражения Пьера де Дре. В 1234 г. в королевстве наконец воцарился мир. Главные противники монархии или умерли, как граф Фландрский и Филипп Лохматый, или были обузданы. Поучительный финал жизни Пьера Моклерка, принявшего участие в крестовом походе 1239–1240 гг., а потом последовавшего за Людовиком IX в Египет, ясно показал, что высшей аристократии пришлось пройти через «Кавдинское ущелье» христианнейшей монархии. Тем не менее внутренний мир в 1241 г. нарушило новое восстание. Когда Альфонс, именуемый «де Пуатье», достиг совершеннолетия и вступил во владение своим апанажем — Пуату и Овернью, Гуго де Лузиньян отказался приносить ему оммаж, подав тем самым сигнал к восстанию, быстро охватившему весь Юго-Запад, в том числе тулузские земли, и воспользовавшись помощью англичан. Королевская реакция не заставила себя ждать: фьефы Лузиньяна были конфискованы, Генрих III потерпел поражение в июле 1242 г. при Тайбуре и Сенте, Раймунду VII Тулузскому пришлось подчиниться, и королевская армия вступила на его земли, чтобы в 1244 г. захватить Монсегюр. Насколько важным был этот эпизод, о котором Жуанвиль не говорит ни слова? По мнению Этьена Деларюэля, было бы ошибкой называть крестовым походом то, что было простой полицейской операцией. Отныне страна была под контролем — от севера до юга, от основания до верхушки общества.