Капетинги. История династии (987–1328)

В первой половине царствования представление о королевской власти еще оставалось очень традиционным. Конечно, концепция государства у богословов и юристов стала чуть определенней — ведь теперь они проводили четкое различие между властью, сохраняющейся в любых обстоятельствах, и ее обладателем, который мог быть ребенком. Но на практике Капетинг оставался сюзереном и сувереном нераздельно. Для него было жизненно важным использовать феодальные правила к своей выгоде и добиться, чтобы держатели больших фьефов вели себя по отношению к нему как настоящие вассалы. Он шел на все, чтобы заручиться верностью знати, раздавая дары и жалуя должности, и, чтобы навязать свою власть баронам, пресекал частные войны, контролировал браки и разбирал некоторые тяжбы при дворе. Мимоходом отметим, что в безупречно упорядоченной феодальной пирамиде из школьных учебников не было ничего самобытного и стихийного. Совсем наоборот, она появилась в результате упорной и терпеливой деятельности короля, постоянно стремившегося расширить свои прерогативы, постоянно желавшего собирать под свою руку земли и бойцов, как в героические времена Людовика VI Толстого. Территориальные приобретения, хоть и не сравнимые с завоеваниями Филиппа Августа, были тем не менее значительными: Перш (1226 г.), графство Макон (1239 г.), Берри, не считая упомянутых ранее южных сенешальств. Что касается бойцов, то король набирал воинов повсюду, пытаясь поставить под свое непосредственное руководство предводителей отрядов вассалов. Подсчитано, что к северу от Луары, не считая Шампани и Бургундии, он имел в распоряжении минимум 8800 рыцарей, к которым добавлялись контингенты, выделявшиеся коммунами.

Центральная администрация не знала существенных перемен до 1250 г. Королевская курия (curia regis) включала в себя всех, кто принимал участие в руководстве королевством, часто выходцев из Иль-де-Франса и Пикардии — ближних областей, где действовало обычное право. Внутри двора небольшая группа людей, с которыми чаще всех консультировались, образовала совет. Но по-настоящему постоянных советников до 1248 г. не существовало, даже если люди вроде Руа и Клемана были словно бы особо на виду. В этом органе, где обсуждения, похоже, были довольно открытыми, знатные бароны играли в основном роль статистов.

Службы ведомства двора сохраняли ярко выраженный домашний характер, что не мешало кругу камергеров быть настоящим питомником администраторов. Раньше всего прогресс можно было заметить в финансовой администрации. Бухгалтерские записи велись ясней, каждой категории расходов с 1226 г. посвящалась отдельная строка, записи о доходах и расходах с 1248 г. делались напротив друг друга, в образцовом порядке, а потом счетоводы вернулись к традиционному расположению — в двух последовательных частях. Производили перебеливание, или составление расчетных балансов, счетов прево и бальи, где при упоминании любого излишка следовало ставить debet («он должен»), и деньги передавались в Тампль, которому было поручено ведать финансами королевства. При любом дефиците, наоборот, полагалось писать debetur ei («ему должны»). Как подчеркивает Жерар Сивери, королевская казна, о которой обыкновенно говорили, что она «помещена в Тампль», фактически уподобилась расчетному счету, который пополняли выплаты местных чиновников и деньги с которого списывали по решению курии, выделявшей средства по тому или иному назначению. В бухгалтерских практиках можно отметить и другие примеры прогресса, такие как появление особых счетов (например, счета войн) и классификацию расходов, которые шли на ренты и милостыню, на жалованье и работы.

Хотя делопроизводство и велось лучше, возможность составления какого-либо годового финансового баланса оставалась гипотетической. Ведь некоторые экстраординарные доходы не передавались в Тампль, например подати евреев и ломбардцев или феодальная «помощь», взимавшаяся с городов и местечек, выкупы за освобождение от военной службы, наконец, регальные доходы и десятины, которые могли составлять немалые суммы. Ввиду пробелов в документации, историку остается только рассчитывать среднее арифметическое между 438 тыс. ливров централизованных доходов, какие доставались Людовику VIII, и 605 тыс. ливров, собранными Филиппом Красивым в 1286 г. без поступлений из южных сенешальств. Таким образом, возможно, при Людовике Святом государство получало 700 тыс. ливров годового дохода. То есть финансовые возможности короля намного превосходили возможности его крупных вассалов: ведь графы Фландрский и Булонский около 1200 г, получали всего от 10 до 30 тыс. ливров, а Альфонс де Пуатье около 1250 г, был вынужден довольствоваться 40 тыс. ливров.