Капетинги. История династии (987–1328)

Ни один Капетинг не принял столько законов, как Людовик IX с 1254 по 1270 г. — период, когда реформаторские ордонансы появлялись в регулярном ритме. Восстанавливая связь с каролингской традицией, король во всеуслышание провозглашал себя верховной властью: «Мы, Людовик, Божьей милостью король Франции, постановляем». Серию масштабных законодательных мер открывает ордонанс 1254–1256 гг. о бальи и сенешалях, направленный на искоренение злоупотреблений, которые выявило расследование 1247 г. Не будет преувеличением говорить в этой связи о реформе местной администрации, которая сопровождалось комплексом мер, направленных на повышение общественной нравственности. Луи Каролюс-Барре основательно разъяснил происхождение и дух этого «постановления» за декабрь 1254 г., благодаря коему, если верить Жуанвилю, «управление королевством Францией стало намного лучше»[204]. Принятия этих мер не понять, если не соотнести их с убеждениями короля, считавшего себя ответственным перед Богом за провинности своих служащих, и с примером, который подал его брат Альфонс де Пуатье. Унаследовав в 1249 г, земли, завещанные ему двадцать лет назад тестем — Раймундом VII Тулузским, тот решил тщательно изучить все свои владения. Дело пошло живо, младших судебных чинов (auditeurs) быстро сменили ревизоры-реформаторы (enqueteurs- reformateurs). Проведя систематическую классификацию жалоб, высказанных подданными, в 1253 г. граф выпустил реформаторские ордонансы по Ажену, Керси и другим провинциям. Известны и авторы этих альфонсовских эдиктов (юрист Ги Фулькуа, рыцарь Жан де Мезон, двое миноритов, горожанин из Шартра), некоторые формулировки которых перешли в текст ордонанса 1254 г. Разработка последнего была особо медленной и сложной — ведь, как считается, известны четыре его последовательных редакции, не считая добавлений. Поначалу задача состояла только в том, чтобы заставить бальи и их подчиненных вести себя достойно: «Пусть все наши бальи, виконты, прево, мэры и все прочие, каким бы делом ни занимались […], присягнут […], что станут воздавать по справедливости каждому, не исключая никого, как бедным, так и богатым и как чужестранцу, так и соотечественнику; и будут хранить нравы и обычаи, которые добры и проверены временем.

И если окажется, что бальи или виконты либо прочие, как сержанты или лесничие, в чем-либо преступят свои клятвы и будут в этом уличены, — мы желаем, чтобы они были наказаны, чтобы пострадало как их владение, так и они сами, сообразно преступлению […].

И пусть они поклянутся и обещают, что, если узнают о присутствии среди них какого-либо чиновника, сержанта или прево, которые нечестны, творят грабежи, занимаются ростовщичеством или исполнены иных пороков, из-за которых должны оставить нашу службу, то не поддержат их ни из-за подарка, ни вследствие обещания, ни из любви, ни по другим причинам, но покарают и добросовестно осудят».

К тому времени наметилась некая административная география: королевский домен включал четырнадцать бальяжей (девять во «Франции», разделенных на превотства, и пять в Нормандии, разделенных на виконтства) и два южных сенешальства (Бокер и Каркассон), разделенных на вигьерии. Владения Альфонса де Пуатье, которые в 1271 г. будут присоединены к домену, включали десять сенешальств. Еще до 1250 г. бальи покинули королевский двор и стали жить в своих округах.

В дальнейшем текст ордонанса обогатился мерами по исправлению общественной нравственности, направленными против ростовщичества, богохульства и проституции: «Желаем и постановляем, чтобы все наши прево и бальи воздерживались от произнесения любого слова, выражающего презрение к Богу, Богоматери и всем святым, и чтобы они остерегались игры в кости и посещения таверн. Желаем, чтобы по всему нашему королевству было запрещено изготовление игральных костей и чтобы падшие женщины были изгнаны из домов, а всякий, кто сдаст дом падшей женщине, выплатил бы прево или бальи сумму, равную годичной плате за съем дома»[205].

Было сделано новое добавление о ростовщичестве, определенном как взимание любой суммы, превосходящей отданный взаймы капитал, согласно решениям собрания в Мелене в 1230 г. Власть попыталась также воспрепятствовать произвольным реквизициям: «Кроме того, повелеваем, чтобы наши прево и бальи не отбирали ни у кого наследия, каковым он владеет, не разобравшись в деле или без нашего особого повеления; и чтобы они не обременяли наших людей новыми поборами, тальями и новыми податями; а также чтобы не призывали их в военный поход затем, чтобы получить с них деньги; ибо мы желаем, чтобы никого, обязанного ходить в походы, не призывали в войско без необходимости, и чтобы тех, кто хочет сам идти служить в войско, не принуждали откупаться от похода за деньги»[206].