Капетинги. История династии (987–1328)

Согласно Луи Каролюсу-Барре, который в этом вопросе расходится с Жераром Сивери, первая редакция была написана для земель языка «ойль», вторая — для земель языков «ойль» и «ок», третья — только для северных областей, а четвертая — для сенешальств Бокера и Каркассона. В целом, как сообщается, это был законодательный текст с переменным размещением статей, настоящее «платье Арлекина», включавший ранние документы, например ордонансы 1230 и 1240 г. о евреях. Анализ ключевых терминов позволяет выявить несколько влияний, имевших одну направленность. Прежде всего — влияние римского права, которому учили в Болонье, Тулузе и Орлеане: какой-то пассаж взят из «Дигест», какой-то из Кодекса Юстиниана; для обозначения казны используется термин fiscus; гражданские дела отделены от уголовных; провозглашен принцип презумпции невиновности. На эти римские реминисценции накладываются заимствования из каролингского законодательства — возвеличивание королевской власти, стремление к миру и спокойствию королевства (pax et quies regni) и структура, похожая на структуру капитуляриев Карла Великого, да и ревизоры-реформаторы Людовика IX удивительно похожи на государевых посланцев (missi dominici). Близки они и к инквизиторам. Людовик IX и его советники действительно вдохновлялись церковной моделью, издавая statutum generate (общее постановление), которое трудно не сопоставить с постановлениями соборов. Напрашивается и сравнение языка государства с языком церкви. Наконец, этот разношерстный текст выявляет, что существовало некоторое противоречие между государем, внимательным к правам каждого человека, и не слишком щепетильными чиновниками — упорными и настойчивыми строителями централизованной монархии.

Какие конкретные результаты повлекли за собой меры, которые в 1254–1256 гг. было предписано принять? Обычно считают, что Людовик IX и его советники назначили компетентных бальи, выбрав их из числа хороших мэров и хороших прево домена, таких как Жюльен де Перонн, или из юристов, уже работавших в апанажах. С этим выбором согласился Филипп III, оставивший на местах десять из двадцати бальи, служивших при отце. Но говорить о переменах в персональном составе, которые в принципе должны были происходить раз в четыре-пять лет, надо осторожней. В 1254–1256 гг. сменилось четырнадцать чиновников, но некоторые оставались на своей должности очень долго, как Этьен Буало в Париже — с 1261 по 1271 г. или Этьен Тастесавер в Сансе — с 1253 по 1272 г. Лишь в следующем царствовании можно найти карьеру, сравнимую с карьерой современного префекта. Мы, конечно, имеем в виду Филиппа де Бомануара, поочередно бальи или сенешаля в Санлисе с 1273 г., в Клермон-ан-Бовези с 1280 г., в Сентонже с 1288 г., в Вермандуа с 1289 г., в Сен-Кантене с 1290 г., в Туре с 1292 г. и, наконец, снова в Санлисе с 1295 г.[207] Остается навязчивый вопрос о злоупотреблениях, которых, как полагают, стало меньше с тех пор, как действия чиновников по окончании службы стали расследовать: «Мы желаем, — гласил ордонанс, — чтобы они оставались сорок дней на территории, где прежде служили, дабы могли ответить за ущерб, нанесенный кому-либо». Матье де Бон, бальи Вермандуа с 1256 по 1260 г., вышел из этого испытания с честью. Он описан в столь лестных тонах, что это наводит на подозрение о негласных соглашениях с целью замять сомнительные дела. Когда опрашиваемые могли говорить свободно, они наперебой доносили о взятках, сговорах, отложенных судах и необоснованных штрафах. Вероятно, реальные бальи не соответствовали заповедям образцового чиновника, которые сформулировал Бомануар: «Любить Бога. Быть кротким и снисходительным по отношению к тем, кто желает блага, и к простому народу». И, конечно же, выказывать верность, великодушие, учтивость и нравственную чистоту!

Находясь на службе в домене, бальи и сенешали вмешивались также в дела многочисленных сеньорий, расположенных в нем в виде анклавов, и в дела крупных феодальных владений. Поводами для них служили судебные тяжбы, призыв рыцарей и сержантов в королевское войско и сбор налога на крестовый поход. Королевские чиновники контролировали также апанажи, которым предстояло вернуться в состав домена. Владениями Альфонса де Пуатье управляли специалисты «из северян», прибывшие от парижского двора и преисполненные решимости навязать этим южным землям язык «ойль» и обычаи центральной администрации.