Капетинги. История династии (987–1328)

Около 1300 г. фламандское сукноделие еще процветало, несмотря на итальянскую и английскую конкуренцию. Шерсть, импортируемая из-за Ла-Манша, была необходима, чтобы ткацкое ремесло могло существовать в ожидании испанской шерсти. Брюгге, космополитический перекресток торговых путей, где встречались фламандцы, итальянцы, ганзейцы, англичане и иберийцы, был одним из главных центров европейской торговли, «миром-экономикой» по меркам той эпохи.

Обладавшее тремя крупными городами, где жило от 20 тыс. до 60 тыс. жителей, — Ипром, Брюгге и Гентом, имевшее сравнительно высокую степень урбанизации (25–30 % населения), графство Фландрия с начала XIII в. достигло намного более высокого уровня экономического развития, чем остальное королевство. Согласно недавнему исследованию Жерара Сивери, экономическая активность там уже подчинялась циклам капиталистического типа, в которых времена экспансии чередовались с периодами спада[303]. То есть уже существовали фазы А и фазы В по Симиану.

В этой продвинутой экономической зоне, как во всех передовых средах, существовало множество источников социального напряжения — как между патрициатом и простым народом, так и между городом и деревней. Какие бы разногласия ни разделяли горожан, они были едины, защищая свои вольности и сохраняя свое влияние на сельскую местность с согласия графской власти. Роберт Бетюнский опирался на три главных города; Людовик Неверский в 1322 г. сделал им новые уступки, позволившие им безраздельно властвовать над настоящими округами, такими как «Вольный округ Брюгге» (фр. le Franc de Bruges, нид. Brugse Vrije). Городские власти диктовали законы селу в судебном, военном и экономическом отношениях и даже насильственным путем сдерживали развитие сельского сукноделия. Из Ипра карательные экспедиции ходили в Поперинге, из Гента — в Дендермонде. Когда гроза миновала, сельские жители старались восстанавливать свои мастерские. Даже небольшие города, как Дамме и Слейс, страдали от диктата метрополий, хотя некоторым их жителям удавалось получить права полноправных горожан. Наконец, крупные города ревниво блюли собственные интересы: так, Ипр и Гент возложили заботу о выплатах по Атисско-Монсскому договору на Брюгге. Через десять лет это бремя оказалось слишком тяжким.

В 1320 г. напряжение усилилось на всех уровнях, создав взрывоопасную ситуацию. Брюггцы испугались, как бы Слейс не перехватил прибыли от морской торговли; чтобы исключить эту угрозу, они не нашли ничего лучшего, чем разорить этот город. А сельские общины побережья в Западной Фландрии, в районах Касселя и Бурбура, болезненно переносили посягательства знати на их права; Атисско-Монсский договор они восприняли как измену, а статьи мира, заключенного в 1320 г. с французским королем, — как невыносимое бремя. Разве не надо было выплатить Капетингу более миллиона ливров? Брюгге рискнул поощрять волнения в сельской местности, надеясь избежать выплаты постыдной контрибуции. Первые возмущения были вызваны в 1323 г. злоупотреблениями, которые в шателенствах творили судьи и сборщики налогов — пресловутые keuriers и pointeurs. Так началось страшное восстание в Приморской Фландрии, воспламенившее всю область и залившее ее кровью на пять лет, с 1323 по 1328 г.

Восстание очень быстро обрело лидера — зажиточного крестьянина из Вольного Округа, Николаса Заннекина, окружением которого стали свободные держатели, приверженные эгалитарным идеям и мечтавшие создать аграрную демократию и раздать земли тем, кто их обрабатывает. Вождь, войска, программа — большего было не надо, чтобы возникло организованное движение, которое Пиренн без колебаний назвал «попыткой революции». Амнистия, объявленная после волнений 1323 г., не смогла восстановить спокойствие. Летом 1324 г. крестьяне отказались платить десятину и потребовали, чтобы монастырское зерно было роздано беднякам. Через несколько месяцев началась настоящая «война на уничтожение» между крестьянами и рыцарями, где первые в атмосфере возбуждения, которую поддерживали проповеди священников и монахов, вдохновляемых евангельским эгалитаризмом, штурмовали замки и изгоняли бальи. Граф, со своей стороны, потребовал подавить мятеж любыми средствами, «хоть сжигая их дома, хоть убивая и истребляя их, хоть топя их самих, их добро и земли в воде»[304], хоть иным способом! В «Песнь против черни» (Kerelslied, от kerel — крестьянин) вошел настоящий призыв к резне, текст жестоко высмеивал притязания мужланов, которых зато поддержали брюггские ткачи и сукновалы, а вслед за ними, с 1325 г., - Ипр. Повстанцы взяли в плен графа Людовика Неверского и заменили его Робертом Кассельским, тогда как знать и патриции Гента, Брюгге и Ипра выбрали своим вождем Иоанна Намюрского. Пропасть между обоими лагерями углублялась.