Капетинги. История династии (987–1328)

Осужденных еретиков приговаривали к разным наказаниям: ношению желтых крестов, паломничеству, конфискации имущества, к более или менее строгому заключению в «стене» (mur, собственной тюрьме инквизиции). А тех, кто упорствовал в своих верованиях или возвращался к ним (релапсов), поскольку клирики не имели права проливать кровь, передавали светской власти, которая отправляла их на костер. Суровость инквизиционных наказаний, конечно, способствовала восстановлению ортодоксии, особенно в южных областях. Однако одна инквизиция не могла бы добиться исчезновения катаризма. Восстановлению ортодоксии все-таки содействовали переход городских элит, ранее соблазненных ересью, на сторону королевской власти и старания нищенствующих орденов выработать такую духовность, какая учитывала бы перемены в обществе.

В этом отношении появление университета тоже можно считать ответом церкви на вызов еретиков. Рим рассчитывал на помощь университариев в насаждении богословских истин; вот почему в 1229 г. он основал Тулузский университет.

Термин universitas первоначально применялся к сообществу преподавателей и студентов одного и того же города и не обязательно означал высшее учебное заведение. Он приобрел современный смысл только около 1260 г. Но в Париже магистры и студенты, собравшиеся на острове Сите — а потом на горе святой Женевьевы (чтобы избежать епископского контроля), — организовались задолго до этого, чтобы защищать свои общие интересы. В 1215 г. папа велел канцлеру собора Парижской Богоматери присваивать ученые степени тем, кого сочтут достойными их магистры; в 1231 г. Григорий IX пожаловал университету, вскоре получившему собственную печать, полную автономию.

Тогда же, все так же благодаря поддержке папства, зарождавшийся Парижский университет вышел из подчинения светской власти. Прибывало все больше буйных студентов, которые устраивали драки с парижскими бюргерами и с силами порядка, возглавлявшимися королевским прево. В 1230 г. после долгой забастовки преподавателей университета и их исхода в Орлеан королевская власть отказалась от юрисдикции над ними.

«Именно в Париже род человеческий, изуродованный слепотой прирожденного невежества, вновь обретает зрение и красоту благодаря познанию истинного света, какой излучает божественное познание», — провозгласил в 1255 г. папа Александр IV. А ведь обнаружение неизданных произведений Аристотеля и особенно (с 1240–1250 г.) работ его арабского комментатора Аверроэса (ум. в 1198 г.) осложнило отношения между новой философией и традиционной теологией, проникнутой августинизмом. Как показал Этьен Жильсон в своей великой книге «Философия в Средние века», это противоречие уже содержало в зародыше конфликт двух концепций университета, приятие, одной из которых якобы могло бы «превратить его в центр чисто научных и беспристрастных исследований, другой — подчинить исследования религиозным целям и поставить их на службу настоящей интеллектуальной теократии»[330]. Пытаясь разрешить это противоречие в свою пользу, папство оказывало поддержку нищенствующим орденам, преданным ему. Как ему и следовало, орден братьев-проповедников очень скоро включил в свой состав таких учителей и студентов, как Альберт Великий (ум. в 1280 г.) или его самый блестящий ученик Фома Аквинский (ум. в 1274 г.). Александр Гэльский (ум. в 1245 г.) был не первым парижским магистром, примкнувшим к францисканцам, но его вступление в этот орден в 1231 г. принесло им кафедру теологии, которую он передал своему ученику Иоанну из Ла-Рошели. Светские магистры реагировали на нечестную конкуренцию нищенствующих братьев, желавших монополизировать теологические кафедры и ничего не отдать взамен. В 1254 г. Гильом из Сент-Амура (ум. в 1272 г.) организовал сопротивление в форме забастовок и полемических трактатов. После того как Александр IV осудил его, Людовик IX в 1257 г. окончательно отстранил его от преподавания. Францисканец Бонавентура (ум. в 1274 г.) и доминиканец Фома Аквинский были названы папой поименно и назначены им на теологические кафедры. В последующие десятилетия им еще приходилось отражать натиск светских магистров — противников идеала добровольной бедности. Но отголоски этого ученого спора не вышли за пределы университетской среды. Важней в тот момент были дебаты, которые Фома Аквинский одновременно вел и с богословами (Бонавентурой и вообще с францисканскими магистрами), которые придерживались августинизма, и с аверроистами с факультета искусств (учениками Сигера Брабантского), которые проповедовали радикальный аристотелизм. В конечном счете Этьен Тампье, епископ Парижский, в 1277 г. осудил не только аверроистов, но и некоторые философские тезисы Фомы Аквинского.