Капиталисты поневоле

Сословия, которые вышли на сцену в результате Английской и Французской революций, подтвердили и возвели на трон, соответственно, новые структуры элитных и классовых отношений, созданных длительными последовательностями элитных и классовых конфликтов, инициированных Реформацией. Эти конфликты развивались среди элит и классов в рамках каждой нации-в-процессе-образования. Другими словами, процессы образования государства в Англии и Франции раннего Нового времени прежде всего определялись внутренними факторами. Домашние элитные и классовые конфликты, а не заграничные войны или международные экономические предприятия, выковали способности двух государств и их отношения с гражданским обществом.

Английские и французские элиты не сошлись на том, должны ли их нации вести войну, потому что элиты отличались по выгодам, которые они получали от войны, и по долям в военных расходах, которые им приходилось поддерживать. Монарх или «государственная элита» не всегда были милитаристами. Короли Карл I и Людовик XIV гораздо меньше желали воевать со своими иностранными противниками, чем большинство Парламента и Национальной ассамблеи.

Война, как учит нас Чарльз Тилли, вызывает повышение запроса на социальные ресурсы на протяжении всей истории Европы раннего Нового времени. Ресурсы мобилизовывались в рамках городов-государств и наций в процессе образования через механизмы, определившиеся уже в предшествующих элитных конфликтах. Эти механизмы менялись только в ответ на дальнейшие элитные и классовые конфликты, а не просто из-за инфляции военных расходов. Политические организмы, чьи внутренние отношения создавали институции, менее способные к мобилизации людей и денег для войны, были объектами захвата более сильных держав. В таких случаях, военное поражение могло двигать какую-либо территорию в новом направлении политического развития в качестве подразделения другого государства или империи. (Хотя, как показывает обсуждение Флоренции в третьей главе и Нидерландов в пятой главе, как только элиты консолидируются и конфликты подавляются, структуры социальных отношений претерпевают малые изменения, как во Флоренции и Нидерландах, оказавшихся под иностранным контролем и вышедших из-под него.) Для «победителей» и выживших в европейских военных соревнованиях война привела к весьма ограниченному эффекту на элитные и классовые отношения, эффекты, которые были очень узкими и предсказуемыми при учете социальной структуры каждой страны.

Схожим образом возможности для торговли и колониального разграбления предоставлялись уже существующим элитам, ограниченным в разворачивании своих стратегических возможностей как за границей, так и дома собственным положением во внутренних социальных отношениях. Ни в Англии, ни во Франции купцы или колонисты не были решающими акторами в элитных и классовых конфликтах. В действительности, как мы увидим в следующей главе, развитие заграничной торговли и захваты в Европе раннего Нового времени определялись уже предсуществующей, и по-прежнему аграрной структурой отношений элит в каждой стране. Только в XIX и XX вв. транснациональные рынки начали оказывать независимый эффект на социальные отношения в ведущих капиталистических нациях.[161]

ГЛАВА 5 ТУПИК И РАЗВОРОТ

ИСПАНИЯ И НИДЕРЛАНДЫ

Испания и Нидерланды прочертили пути политического и экономического развития, отличные от путей Англии и Франции. Британия и Франция, хотя и стали самыми мощными в экономическом и военном смысле нациями Европы в XVII в., в империализме отставали. До XVII в. Британия и Франция получали доход от своих колоний и испытывали их незначительное влияние, в то время как Испания в XVI в., а затем Нидерланды в XVII поддерживали свой статус крупной державы и наживались только за счет своих неевропейских владений[162].

Зададимся вопросом, почему империи в целом и испанская империя Габсбургов в частности не стали средоточием капиталистического развития в Европе раннего Нового времени. Почему империалистическая элита Габсбургов не смогла удержать контроль над подчиненными ей элитами некастильского Иберийского полуострова, Италии, Нидерландов и Америки?[163] Ответив на эти вопросы, я объясню, почему империи были слабее в политическом и военном смысле, равно как и экономически, чем пробуждающиеся государства Британии, Франции и Нидерландов.

Испания в XVI-XVII вв. не была национальным государством, она была собранием монархий, включающим территории современной Испании, европейских стран и американских колоний. Отношения элит в такой империи были транснациональными[164]. Война иногда включала региональные и иностранные элиты в испанское государство и порой позволяла некоторым элитам добиться автономии или независимости от социальной системы с центром в Мадриде.