Капиталисты поневоле

Возможности, предлагаемые короной, соблазнили многих знатных протестантов покинуть общий аристократический фронт противодействия претензиям короны и национальной иерархии французской католической церкви. Этот фронт основывался на уважении контроля аристократов над церковными должностями. Знатные протестанты и их единоверцы, владевшие древними городскими должностями (corps de ville), со все большим и большим успехом в середине XVI в. добивались королевской поддержки своих притязаний на контроль над церковными постами и там, где раньше корона назначала на духовные должности, и в тех областях и городах, где католические аристократы и чиновники де-факто получили власть над духовенством (Parker, 1980, с. 96-150; 1978).

Стратегию короны нарушила Католическая лига, которая была сформирована, чтобы помешать дальнейшему расширению власти протестантов и забрать обратно земли, попавшие под их контроль, вызвав религиозные войны во второй половине XVI в. Лига понизила степень контроля над католической церковью, который корона получила по конкордату 1516 г. от римского папы. Епископы, боясь, что протестанты в союзе с короной отнимут у них собственность, обратились к лиге за защитой (Hoffman, 1984, с. 7-44; Tait, 1977). Корона, таким образом, потеряла власть над церковью на большей части территории Франции, которая осталась католической. Вопреки утверждениям Вутноу, протестанты, как и католики, вновь обнаружили в последние десятилетия XVI в. и дополнительно убедились в XVII в., что они могут лучше защищать свои интересы, сплотившись в партии под покровительством провинциальных магнатов, а не пытаясь по отдельности конкурировать друг с другом за королевские милости.

Французские гугеноты по идеологии и смешению политических и экономических интересов больше напоминали феодальную фракцию, стремящуюся к монопольной привилегии на свои местные крепости, чем секту, ищущую свободы от ига государства. Ментальность гугенотов иллюстрирует Нантский эдикт 1598 г. Эдикт загнал гугенотов в оборону, в XVII в. они посвятили всю энергию защите своих корпоративных привилегий в протестантских областях, признанных эдиктом, и соблюдали суровые ограничения, наложенные на протестантские практики в остальной части Франции. Протестантская знать, принимая условия Нантского эдикта, копировала своих католических коллег в их попытках удержать за собой меньший слой локальных и провинциальных должностей. Гугеноты согласились на статус постоянного меньшинства, когда их вожди старались защитить особые местные привилегии в антикоролевском альянсе с католическими элитами. Гугеноты тем самым перекрыли себе возможности прозелитизма по всей Франции или возрождения союза с землевладельцами и средними классами, что позволило бы протестантам создать себе общенациональную политическую базу в XVI в. (Parker, 1978, с. 16-21)[263].

Структура элитных отношений начала меняться в конце XVI в., меняя и контекст, в котором французская знать осмысляла свои религиозные интересы. Способность короны использовать продажу должностей, патронат и окончание религиозных войн для ограничения независимости провинциальных блоков, вынудила большинство дворян избегать протестантизма как базы для вызова монарху. Большинство французских дворян вернулись в лоно католической церкви к 1610-м гг. и (по крайней мере временно) использовали клиентские отношения с короной, а не политическую и религиозную оппозицию как основной способ сбора доходов с церковных и светских должностей. Контроль над епископскими постами перешел от семейств крупной знати к клиентам короны, по большей части noblesse de robe, в десятилетия, предшествующие Фронде (Bergin, 1992).

РАЦИОНАЛЬНОСТЬ И СТРУКТУРА

Изначальное решение членов различных английских и французских элит стать протестантами или остаться католиками не имело немедленных социально-психологических последствий, описанных Вебером. Элитные структуры, созданные для контроля над духовной властью и собственностью, не впрямую определяли отношение к рациональности. Как показали Уолцер, Фулбрук и Хилл, позиция протестантов (и католиков) по отношению к монархам, подчиненным и другим классам и их преследование цели «рациональными» средствами—все было частичными и случайными результатами борьбы за власть и религиозную свободу. В оставшейся части этой главы разбирается особая форма «нерационального» поведения, к которой европейцы активно прибегали в раннее Новое время — колдовство и практика магии.

Преследования ведьм и колдунов