Капиталисты поневоле

Сравнение, проведенное в этой главе, антимагических кампаний Англии и Франции показывает, что элиты оценивали эту угрозу прежде всего в смысле контроля над церковным имуществом и властью. Такой контроль, в свою очередь, определялся структурами отношений среди элит, а они, в свою очередь, определяли, кто может преследовать ведьм, и, следовательно, время, географическое и социальное положение, цели (белые ведьмы или шарлатаны) и стратегии (встречная магия, суды над ведьмами или образование), использованные элитами для снятия угрозы, которую неконтролируемая магия могла представлять их социальному миру.

Европейцы раннего Нового времени были рациональны в отношении своих духовных интересов в этом и том мирах точно так же, как в отношении своих экономических и политических интересов. Элиты и другие были способны определить свои непосредственные и местные интересы, а также то, какие союзники — мирские или духовные — и какие, магические или рациональные, модусы поведения помогут им сохранить свое положение при натиске врагов. Европейцы приближались к идеальному типу рациональности, по Веберу, только тогда и только до той степени, когда социальные ситуации создавали возможности для заинтересованности в подобных мыслях и действиях. Мы видели, в этой главе и предыдущих, что такие рациональные идеологии и стратегии развивались в ответ на непредсказуемые структурные изменения, которые порождались элитными и классовыми конфликтами.

Элитные конфликты консолидировали сословия и классы и сокращали число вариаций элитных интересов и возможностей. Элиты разделяли одинаковые «рациональные» ориентации до той только степени, до какой они слились в единые классы, проживая в национальных государствах в рамках консолидирующейся транснациональной капиталистической экономики. Элитные конфликты подталкивали структурные изменения, которые, в свою очередь, изменяли контекст, в котором все социальные акторы понимали и преследовали свои материальные и духовные интересы.

ГЛАВА 8 ВЫВОДЫ

Капитализм и национальные государства были созданы не визионерами, не великими стратегами, не навязчиво-маниакальными протестантами. Элиты и неэлиты были одинаково рациональны в том, что понимали свои интересы, знали, какую угрозу им представляют их враги, могли аккуратно оценить относительные возможности каждой стороны и выбрать союзников в своей борьбе, основываясь на хладнокровном расчете, а не на сентиментальных побуждениях или традиции. Новые социальные отношения и политические институты Европы раннего Нового времени развивались шаг за шагом, когда осторожные элиты пытались сохранить те привилегии и полномочия, которыми они уже пользовались. Те немногие элиты, чьи серии по большей части оборонительных маневров произвели гигантские и непредсказуемые изменения в их обществах, никогда не намеревались создавать новые социальные отношения или новые способы производства. Они в действительности были капиталистами поневоле.

Большинство европейских элит в эпоху Средневековья знало, что воспроизводить свои социальные позиции очень легко. Война, голод, демографический кризис могли убить каких-то конкретных представителей элиты или целые семьи, но их позиции как правителей, магнатов, сеньоров, клириков или буржуа продолжали существовать и наследовались другими членами либо старых элит, либо тех, что недавно образовались. Частная и семейная мобильность практически не оказывала влияния на социальные структуры средневековой Европы. Исследования социальной стратификации и демографии дают нам понять, каков был характер будничной жизни, и показывают основы социального воспроизводства. Причины социальной трансформации нужно искать в другом месте[269].

Ни сами города, ни социальные группы и те разные виды образа жизни, которые развились в «городском воздухе», не вызвали к жизни те экономические и политические институции, которые со временем воцарились в Европе, а затем и во всем мире. Большинство городов развивалось в согласии с хартиями, которые им выдавали короли или знать, и оставалось зависимым от них. Города поставляли предметы роскоши сельским аристократам и духовенству и были вынуждены делиться богатством со своими спонсорами и покровителями. Североитальянские города отличались от всех прочих тем, что на них притязало сразу несколько крупных сил, и поэтому в них не доминировал какой-нибудь один правитель. Города в этом регионе действительно добились автономии, а постепенно и суверенитета, создав новый тип европейской политии.