Капиталисты поневоле

Патриции, рядовые цеховики и popolo di Dio, несмотря на свою борьбу с Синьорией, были согласны и сражались за политическое и финансовое истощение и социальное отвержение аристократии. С 1282 г. до начала правления Медичи коммуна препятствовала проведению городских и сельских праздников, введенных феодальной знатью и заменяла их гражданскими, хотя (покойся с миром, Макс Вебер!) и не «расколдованными», праздниками, которые прославляли саму коммуну. Принадлежность к цехам, а не аристократические титулы считались почетным признаком (Trexler, 1980, с.XXI-XXII, 216-263 и далее). Аристократы прекратили играть какую-либо роль в коммунальном правлении, за исключением тех семейств, которые благодаря своему богатству, брачным и деловым союзам с правящими патрицианскими семьями смогли купить разрешение отказаться от титулов и вернуть себе политические права (Becker, 1968a, с.209-210).

Популистские правительства до и после установления в 1282 г. Синьории пытались найти выход из фискальных кризисов коммуны, вызванных дорогостоящими периодическими войнами, путем экспроприации собственности аристократов в городах и обложением налогами их сельских сеньорий (Becker, 1966, с.16-17). Начиная с первого приората 1282-1292 гг. флорентийская коммуна косвенно подавляла феодальное землевладение, ограничивая фиксированными и все более и более номинальными цифрами трудовые повинности и ренты, денежные и натуральные, которые могли позволить себе манориальные сеньоры. Когда у крестьян сокращались повинности, на смену им приходили налоги, собираемые коммуной (Jones, 1968, с.212-214; Jones, 1966; de la Ronciere, 1968). Доля contado в доходах коммуны поднялась практически с нуля в 1250 г. до 50% в 1400 г. (Becker, 1968b, с.131)[76].

Патриции, которые пришли к власти в конце XIII в., были новой элитой, отличной от смещенной флорентийской аристократии по тем организационным механизмам, при помощи которых они изымали ресурсы и сходились вместе для борьбы за политическую власть. Тосканские аристократы, как и аристократы Англии и Франции, получали ресурсы со своих фьефов. Авторитет и права на доходы с фьефов прилагались к благородным титулам, а не к членству в какой-либо корпорации[77]. Вступая в стратегические союзы с другими феодалами, тосканская знать делала это ради сохранения и расширения автономии и организационной целостности своих фьефов перед лицом вызовов, бросаемых конкурирующими элитами или крестьянами. Участие в аристократических коалициях в Европе XIII в. позволяло аристократам не отказываться от своего суверенитета в пользу альянса, в котором они состояли, что и демонстрировали тосканские аристократы, часто переходя из одной партии в другую.

У флорентийских патрициев XIII в., напротив, не было ни социальной идентичности, ни политической силы, отдельной от их принадлежности к цехам и Мерканции. Хотя патриции и присваивали ресурсы через семейные фирмы и компании, они могли выгодно инвестировать их лишь благодаря своему институциональному базису, цеху, Мерканции или, позже, Синьории. Эту сильную зависимость патрициев от их принадлежности к коммунальным организациям подтверждает практика наказания (крайняя мера — высылка из коммуны)[78].

Разные организационные основания патрициев и аристократов во флорентийской экономике и политике явно указывают на них как на различные элиты. Их классовая идентичность — более сложный вопрос. На протяжении долгого времени, в XIII-XVI вв., общие интересы членов обеих элит все больше росли в двух основных областях флорентийской экономики: банковском деле и суконном производстве. Хотя самые первые и самые богатые деятели в этих областях были неаристократами, к ним через браки и деловое партнерство примкнули старые аристократические семейства (Martines, 1963, с.18-84; Jones, 1965; Kent, 1978, с.136-185). Купцы, рантье, чиновники и люди, соединявшие в себе все три способа существования, обнаруживаются в обеих элитах.

Патриции владели относительно небольшим количеством земли во времена своего восхождения к власти, а скупать огромные сельские поместья, подражая знати, начали только в XVI в. и позже (Litchfield, 1986, с.215-232). Однако независимо от того, получали ли они прибыль с сельского хозяйства косвенно, как государственные чиновники, имевшие свою долю прибавочной стоимости в виде налогов в XIV и XV вв., или напрямую, в качестве новых аристократов в XVI и последующих столетиях, патриции всегда были рантье и отличались от своих аристократических предшественников только организационными средствами, при помощи которых они изымали ресурсы у крестьян. Аристократы-землевладельцы, патриции — государственные чиновники и землевладельцы эпохи Медичи — все они были частями единого правящего феодального класса в марксистском значении этого термина: использовали внеэкономическое принуждение в виде налогов или арендной платы для изымания прибавочного продукта у крестьян. Все элиты делали это, даже не трансформируя процесс аграрного производства в сельской Тоскане[79].