Капиталисты поневоле

Итальянские землевладельцы получали и теряли доходы, когда контроль над землей переходил в другие руки из числа представителей элит, в основном в результате каких-то политических процессов. Крестьян начинали эксплуатировать по издольщине, а не через трудовые повинности, однако и та и другая система не создавала возможностей для инноваций или инвестиций в новые техники производства. Прибыльность земли для землевладельцев как класса определялась политическими взаимоотношениями между городом и деревней, а также местными и европейскими ценами на зерно, изменения которых подчинялись демографическим факторам. Когда правящие элиты Флоренции, Милана, Генуи и других городов-государств прибавили землю к своему инвестиционному портфелю, а сеньориальные титулы к своему политическому и социальному статусу, их правительства ввели для землевладельцев более благоприятные налоги и создали особую рыночную конъюнктуру, все за счет городских потребителей[116]. Земля служила отражением растущей пассивной экономической ориентации патрициев, уверенных в своем политическом контроле над герцогством, которое обеспечивало им доход с долей monte, должностей и сельских поместий. Доход с таких источников повышался и понижался вместе с политической силой семейств и элит.

ЛОГИКА РЕФЕОДАЛИЗАЦИИ ГОРОДОВ-ГОСУДАРСТВ

Теперь мы можем ответить на вопросы, поставленные в начале этой главы: почему великие города средневековой и ренессансной Европы не стали экономическими и политическими центрами последующего развития капитализма и формирования государства? Почему элиты городов-государств были вытеснены в XVI и последующих столетиях их конкурентами, сельскими элитами, которые смогли консолидировать обширные сельские территории и доминировать в находившихся посреди них городах?

Краткий ответ на эти вопросы состоит в том, что тот же набор обстоятельств, который позволил городским элитам получить политическую автономию и коммерческие преимущества, заключил эти элиты в институциональные рамки, которые ограничивали им дальнейшие возможности для маневра. Соперничество крупных сил и политический пат, в котором оказались старые феодальные элиты, такие как короли, папы, дворянство и духовенство, позволили неаристократическим городским элитам стравить феодальных конкурентов друг с другом и добиться городской автономии. Политический пат элит продолжался необычайно долго в Северной и Центральной Италии и, следовательно, политическое разложение зашло наиболее далеко именно там. Городские олигархии, которые были неаристократическими практически во всех итальянских городах, с существенным исключением в виде Венеции, добились полной автономии внутри своих городов от монархов и сельских аристократов к XIV в. Тогда же и в последующие столетия городские олигархи использовали и другие преимущества от отсутствия гегемонии аристократов, захватывая сельские районы вокруг своих городов и эксплуатируя их.

Политический пат крупных сил не просто создал зазор для городской автономии; он потянул за собой процесс политической деградации, когда элиты «опускались», чтобы набирать себе союзников снизу[117]. Когда меньшие элиты, а постепенно и привилегированный слой членов гильдий получили свою долю власти, они стали конфликтовать друг с другом за контроль над коммунальным правительством. Именно этот конфликт, разыгрывавшийся в пределах каждого города-государства, определил политические институты, экономические возможности и ограничения дальнейших структурных изменений каждого города-государства.

Коммерция процветала в «вольном воздухе» автономных городов. Так же процветали среди элит итальянских и прочих европейских автономных городов стремление к политическому саморасширению и увлечение иностранными авантюрами. Городские элиты Ренессанса нельзя поделить на политически ориентированных, отсталых аристократов и целерациональных, экономически ориентированных бюргеров. Снова и снова в этой главе мы встречаем классы, элиты, профессиональные группы, семейства и индивидуумов, использующих одновременно и политические, и экономические источники прибыли. Эти ренессансные акторы были разнообразны в своем поиске выгоды и власти. Ни один из них не ограничивался только политической ориентацией, когда появлялась возможность для экономически ориентированного капитализма в торговле шерстью, выращивании шелковичного червя и шелковом производстве, коммерческом банковском деле или финансовых спекуляциях.

Флорентийские и другие городские элиты были ограничены политическими рамками, которые они сами себе создали в своей борьбе за власть. Те же самые зазоры в политике итальянских и европейских крупных сил, которые дали городским элитам их автономию и экономические возможности, также побуждали флорентийских патрициев и их коллег в Венеции, Генуе и Милане устанавливать олигархии, а затем рефеодализировать свою политику и экономику для того, чтобы наилучшим образом сохранить власть и преумножить свое богатство.