Капитан

Кончини горделиво восседал в кресле в окружении заискивающих придворных, не подозревая, что за ним уже следит тяжелый взгляд, прикидывая, куда бы нанести удар…

В ту минуту, когда король выехал из Лувра и направился в Медонский лес, маркиз де Сен-Мар, белый от гнева, остановил своего коня перед воротами гостиницы «Генрих Великий». Спешившись, Сен-Мар вошел во двор, где не было никого, кроме слуги, обтиравшего лошадь.

«Мне знакома эта мерзкая рожа, — подумал маркиз. — Да, да, это лакей негодяя Капестана!»

Коголен, со своей стороны, тоже сразу понял, кто стоит перед ним.

— Ты узнаешь меня, мерзавец? — процедил Сен-Мар.

— Откуда же, сударь? — невинно спросил слуга. — Ведь я в первый раз имею честь вас видеть.

— Послушай, у меня есть для тебя пять двойных пистолей! — заявил маркиз.

— О! О! — воскликнул Коголен, немедленно протягивая ладонь.

— Держи! — промолвил Сен-Мар.

Коголен поспешно сунул в карман монеты Маркиза.

— Но если ты меня обманешь или не пожелаешь отвечать, — продолжил дворянин, — то я спущу с тебя шкуру вот этой плетью! А теперь веди меня в апартаменты шевалье де Капестана.

— Сударь, это невозможно… — пролепетал Коголен.

— Ах, так! — вскричал Сен-Мар, замахиваясь хлыстом.

— Потому что у господина де Капестана нет больше апартаментов! — торопливо объяснил слуга. — Господин шевалье уехал больше часа назад… Да вот и мэтр Люро, хозяин постоялого двора, вам подтвердит!

Появившийся мэтр Люро стал усиленно кивать головой, увенчанной ночным колпаком.

Сен-Мар, трясясь от бешенства, с досадой топнул ногой.

— Если вы ищете шевалье де Капестана, — проговорил Люро, — то найдете его в Медоне. Он отправился именно туда, потому что спрашивал меня о…

Под испепеляющим взглядом Коголена мэтр Люро осекся и почел за лучшее улизнуть на кухню.

— Послушай, — проговорил Сен-Мар, обращаясь к Коголену, — вчера к твоему хозяину приходила молодая женщина. Я знаю, что она провела здесь ночь. Они уехали вместе?

— Я вам все скажу как на духу, — затараторил слуга, — тем более, что этот бесчестный шевалье, отколотив меня, как собаку…

— Друг мой, — прервал его Сен-Мар, — возьми еще два пистоля!

— Спасибо, сударь! — с чувством произнес Коголен. — Так вот, этот негодный шевалье уехал, не заплатив мне ни гроша. И заявил, что ноги его больше не будет в Париже. А молодая женщина ушла отсюда намного раньше.

— Значит, господин де Капестан отбыл, сказав, что больше не вернется? — нахмурился маркиз.

— Именно так, сударь, я остался без хозяина, — горько вздохнул Коголен.

— Приходи завтра утром ко мне, на постоялый двор «Три короля»! Я возьму тебя на службу, — милостиво промолвил Сен-Мар.

В этот миг у ворот остановились два всадника, которых, казалось, заинтересовал происходивший разговор. Сен-Мар направился к своей лошади, а Коголен, устремившись вперед, чтобы подержать маркизу стремя, увидел, как всадники поскакали по дороге в Медон. Это были герцог де Ришелье и Лаффема!

Сен-Мар, вскочив в седло, заколебался: то ли ему устремиться к Марион, чтобы броситься ей в ноги, то ли помчаться в Медон, дабы найти и заколоть Капестана. Последнее желание возобладало, и молодой маркиз, пустив коня в галоп, понесся в Медон.

Коголен же, в ярости ворвавшись на кухню, объявил позеленевшему от страха мэтру Люро:

— С вами все кончено! Вы предали моего господина! Можете прощаться с ушами — он вам их отрубит!

Коголен солгал, говоря, будто Капестан уехал навсегда, отколотив его и не заплатив ни гроша. Но он не покривил душой, сказав, что шевалье рано утром отбыл из «Генриха Великого».

В тот момент, когда к воротам гостиницы подлетел Сен-Мар, наш герой неторопливой трусцой ехал по медонской дороге. Упустив возможность встретиться вечером с герцогом Ангулемским, чтобы предупредить отца Жизели о кознях Кончини, юноша решил оправиться к тому месту, где спас красавицу, вырвав ее из рук маршала д'Анкра.

Опустив в задумчивости поводья, Капестан прервался горьким размышлениям:

«Почему не устоял перед натиском этой бешеной чертовки? Из-за нее я все проворонил! Конечно, в голове у меня гудело от шампанского… да и сердце тоже не камень! Ну ладно, распрощались — и слава Богу! Счастливого пути, бедная Марион! Красивая, остроумная… Отчего же мне так грустно? И отчего по-прежнему так тяжко на душе? Дочь принца, внучка короля… кто ты для нее? Успокойся же, Капестан! Ты и глаз не смеешь поднять на дочь монсеньора герцога Ангулемского… ты можешь только умереть с ее именем на устах!»

Вдруг конь Капестана навострил уши и заржал. А всадник услышал у себя за спиной бешеный стук копыт. Шевалье едва успел посторониться: мимо промчалась лошадь, закусившая удила и совершенно обезумевшая.

— Ко мне! На помощь! — кричал юноша в черном бархатном костюме, безуспешно пытаясь остановить взбесившегося коня.

— Несчастный! — прошептал Капестан. — Он разобьет себе голову о какое-нибудь дерево! Оп, Фан-Лэр, оп, оп!

Фан-Лэр стрелой понесся вперед. Расстояние между ним и обезумевшей лошадью быстро сокращалось. Еще одна секунда, и они оказались почти рядом; последний прыжок — и Капестан настиг молодого незнакомца.