Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма

Они — те, кто прятался за деревьями на краю прибрежной поляны — без приказа пригнулись и прижались к стволам. Потому что от саней отделилась фигура и, неторопливо, несколько неуклюже переступая на лыжах по снегу, почти не помогая себе палками, направилась в их сторону. Им сначала показалось — прямо на них. И лишь когда человек в белом облачении с черными полосами поясного и оружейного ремней приблизился к лесу, они убедились, что он забирает от них вправо. Капитану удалось рассмотреть (тот высоко поднимал ноги), что немецкие лыжи толще и короче наших и финских, и еще то, что за поясной ремень у одинокого лыжника заткнут топор. Ах, вот в чем дело! Немцы сообразили, что сдохнешь, толкая сани только руками, и не помешает вага или ваги. А это, значит, у нас лесоруб, его послали срубить подходящее деревце.

Догадка командира подтвердилась спустя минут пять, когда рядом, в каких-то двадцати метрах от них, топор застучал по древесине и задрожало, затрясло ветвями подрубаемое дерево.

Скрип лыж за спиной. К командиру подобрался старшина. Жестами (чирк пальцем по горлу, сложенные пальцы ладони бьют в грудь, потом указывают в сторону саней, палец стучит по запястью), движением губ под рыжими усами, покрытыми ледяной коркой, молчаливо складывающим слово «лазутчик», — все этим Зотов сказал: «Давай добро, командир. И быстрее. Такой шанс может не представиться больше. Понимаешь, о чем я?» Да. Шепелев понимал. Тихо снять лесоруба. Это может получиться только у старшины. Потом под видом возвращающегося с вагой немца один из нас должен пойти к саням. Один из нас… Старшине придется идти, если он снимает лесоруба, тут других вариантов нет. Кому-то еще пробираться по лесу менять старшину, забирать вагу и топор, — этим шебуршанием можно вызвать подозрение у немцев, лишиться козыря внезапности, тогда все насмарку. А к немцам удастся подойти вплотную, наверняка. Подмену смогут заметить, лишь когда окажешься среди них. Но они не успевают, оружие не в руках и на предохранителях, а старшина начинает первым, заранее приготовившись. Элемент внезапности. А их всего восемь-десять и минус один к тому времени. Правда, если у старшины не получится бесшумно убрать лесоруба?.. Тогда принимаем бой.

Командир кивнул — действуй, старшина. Зотов быстро избавился от вещмешка. Рядом с мешком на снег лег трофейный «Суоми». Проделал он это, ничем не звякнув, не лязгнув, не хрустнув.

То, как старшина действовал дальше, заставило командира на непродолжительное время отрешиться от забот и волнений и наслаждаться созерцанием искусства звукомаскировки движения. Стучит топор, трясется подрубаемое деревце, задевая соседние — Зотов проскрипит по снегу полозьями. Смолкнет там — он застыл ледяной скульптурой. Там продолжили рубку — Зотов опять оживает.

Старшина растворился в темноте, слившись с лесными тенями. Им осталось только ждать. Стук топора участился. Потом послышался звучный хруст доламываемого ствола, падающее дерево подняло и веточный треск.

Самое удобное время нападать, когда немец-лесоруб нагнется над поверженным растением или когда начнет обрубать сучки.

Какие-либо звуки оборвались. «Ну?! — командир ощущал, как натягиваются внутри него нервные пружины, взводятся нервные курки, срываются чеки гранат. — Давай, старшина, знак! Не мне тебя учить!»

В лесу застоялось молчание. Шепелев запрещал себе думать, что у Зотова может не получиться. А если… Они это услышат. Тогда немедленно открывать огонь…

Кряхтение. С той стороны, откуда прилетали звуки рубки дерева, донеслось кряхтение. И в ответ на него за левым плечом командира хмыкнул Жох. Кому еще хмыкать как не вору, который всю дорогу подтрунивал над любовью старшины смачно покряхтеть по любому случаю, а не только в сортире или на тяжелой работе, но даже, скажем, садясь на стул или поднимаясь со стула. Чтоб уж не осталось никаких сомнений, Зотов самокритично подал знак именно кряхтением.

Потом вновь застучал топор, затрещали, захрустели отсекаемые сучки. Старшина доделывал за немца его работу, появляться перед «товарищами» без ваги негоже.

«"Суоми" Зотов оставил, — размышлял командир, — что у немца за бандура висела на спине, разглядеть не удалось. Но глупо думать, что старшина с нею не управится. Еще у него на боку под курткой имеется подсумок с гранатами. Сдается мне, старшина на гранаты и рассчитывает. И правильно это. Ну, плюс нож и топор. И восемь-десять немцев (минус один, лесоруб), которых на этой войне быть не должно».

Стук прекратился. Шепелев наклонил к себе голову Хромова, нашептал на ухо то, что следует передать по цепи: как и когда вступать их отряду.