Капитан Мак

Павильон был одноэтажный, и в нем было всего две комнаты. Сидуан прошел через первую комнату и вошел во вторую. В ней стояла кровать, наглухо задернутая пологом. Сидуан на цыпочках подошел к кровати и отдернул полог.

На кровати лежал одетый мужчина и спал. Это и был наш герой, капитан Мак.

- Капитан! - позвал Сидуан.

Но капитан спал крепко и не услышал. Тогда Сидуан взял его за руку и потряс. Но и это не помогло. Капитан продолжал спать.

- Ну, и зачем я спас его от виселицы, - произнес Сидуан, - если теперь он и так будет спать всю оставшуюся жизнь?

И на его простодушном лице отразился неподдельный ужас.

Но тут за ним раздались легкие шаги, и кто-то громко рассмеялся на его последнее замечание. Сидуан обернулся и оказался лицом к лицу с доньей Манчей.

- Успокойся, мой мальчик, - сказала она ему, - капитан в конце концов проснется.

- А когда?

- Через час-другой.

- А почему не сейчас, сударыня?

- Нужно, чтобы наркотик перестал действовать.

- Наркотик? - переспросил Сидуан. - Какое странное слово, сударыня!

- Если уж тебе слово кажется странным, - сказала донья Манча, - что же ты о его действии скажешь?

- Одно несомненно, сударыня, - ответил Сидуан, - что без этого удачного напитка... Это и есть наркотик, да?

- Да, именно это.

- Так вот, без этого напитка наш капитан так и остался бы в Шатле, ссылаясь на то, что он дал слово господину де Гито.

- А в Шатле бы его повесили, - вздохнула донья Манча.

- Ах, не говорите даже, сударыня; как вспомню, так и то у меня мурашки по коже бегают.

Донья Манча спросила:

- Ты выполнил мое поручение?

- Думаю, что да.

- Ты был у Сары Лоредан?

- Да, сударыня.

- Но ты не сказал, где он?

- Вы же мне запретили.

- Ты - верный слуга, и я тебя вознагражу.

- О, - с гордостью ответил Сидуан, - не за что. Вы уже вознаградили меня, когда спасли капитана Мака.

- Тсс! - прошептала испанка. - Не нужно произносить это имя.

- Почему?

- Потому что капитан Мак приговорен к повешению.

- Но ведь его не повесили?!

- Но могли бы.

- Не понимаю, - прошептал Сидуан.

- Это совсем просто, - сказала донья Манча. - Ты разве не понимаешь, что, раз капитана Мака приговорили к повешению, самое лучшее для него, чтобы избежать этой ужасной участи, не зваться больше Маком?

- А имя очень красивое, - с некоторым сожалением заметил Сидуан.

- Найдем ему другое, не хуже.

- Это нелегко, - вздохнул Сидуан, - но раз так нужно...

- Нужно! - ответила донья Манча. - Мак умер для всех, даже для тебя.

- Ох, вот оно как?

- Но зато дон Руис и Мендоза находится в добром здравии.

- А кто это такой, дон Руис?

- Это мой двоюродный брат, испанец, который ехал с вами через Пиренеи три месяца назад.

- Прекрасно!

- И погиб, сорвавшись в пропасть.

- Но, сударыня, - сказал Сидуан, - прошу меня простить, ведь вы только что сказали, что дон Руис пребывает в добром здравии?

- Ну да.

- И он же погиб в Пиренеях, а мне кажется, что можно быть или живым, или мертвым.

- Вот дурень! - проронила донья Манча. - Настоящий дон Руис действительно умер, но все его бумаги у меня.

- Ага!

- И я их отдам капитану, и отныне он - мой двоюродный брат, и его зовут дон Руис де Мендоза и Пальмар и Альварес и Лука и Цамора и Вальдетенос и...

- Ах, сударыня, - прервал ее Сидуан, - имя длинное, как дорога из Блуа в Париж, и мне его не запомнить!

- Но имя дона Руиса ты запомнишь?

- Это-то легко!

И с этими словами Сидуан повернулся к постели, на которой по-прежнему крепко спал Мак.

- Но вы и вправду считаете, что он через два часа проснется?

Донья Манча утвердительно кивнула Сидуану, и вдруг вздрогнула: в окованную железом дубовую дверь кто-то стучал бронзовым молотком.

Поскольку она никого не ждала, донья Манча подошла к окну павильона, выходившему во двор. Лакей открыл калитку; за ним по дорожке шел богато одетый дворянин.

- Дон Фелипе! - прошептала испанка, узнав брата.

И она живо задернула полог постели, сказав Сидуану:

- Оставайся здесь, вытащи шпагу из ножен; ты отвечаешь за капитана в мое отсутствие.

- Будьте спокойны, - ответил Сидуан, обнажая шпагу.

Донья Манча вышла из павильона и пошла навстречу брату, шепча:

- Ну, здесь мы не в Шатле, и без моего разрешения здесь никого не повесят.

Через минуту брат и сестра стояли лицом к лицу на ступенях особняка. Молодая женщина ожидала, что брат ее будет вне себя он гнева. Но она ошиблась. Дон Фелипе улыбался; он взял руку сестры и почтительно поднес ее к губам.

- Моя прелестная сестрица, - сказал он, - я пришел посмотреть, как вы устроились в своем новом доме.

- Входите, - произнесла донья Манча, подозрительно глядя на него.

Дон Фелипе с большой похвалой отозвался о комнатах первого этажа, об их расположении, о позолоте на потолках, но, в качестве архитектора, сделал несколько незначительных замечаний о втором этаже, планировка которого, по его мнению, уступала первому.

Визит был долгим.

Донья Манча очень волновалась. Дон Фелипе ни разу не произнес имени Мака, не сделал ни одного намека на события прошедшей ночи. Но испанка хорошо знала своего брата. Она знала, насколько он коварен и злопамятен, и была настороже.