Капитан Перережь-Горло. Западня

— Вот именно! Некоторые из них ревнуют к его славе и могуществу, другие — искренние республиканцы, ненавидящие империю. Ведь республиканские принципы долгое время проповедовала добрая половина самых одаренных полководцев Великой армии. Массена![36] Ожеро! Ланн!..[37]

Каждое имя звучало словно удар молота.

— …Удино![38] Лекурб![39] Макдональд![40] К тому же существует опасное тайное общество, именующее себя «Олимпийцы», поставившее целью восстановление республики и руководимое неизвестно кем. Есть свидетельства, что его деятельность особенно активизировалась около двух недель назад. Затем в ночь па 13 августа появляется капитан Перережь-Горло…

Мадлен снова попыталась освободить руку, и опять министр не позволил ей этого.

— Часовой из 3-го инженерного полка, патрулировавший юго-западный участок Поля воздушных шаров, вскоре после полуночи был бесшумно атакован сзади человеком необычайной физической силы.

Этот часовой — первая жертва — был заколот ударом в затылок тяжелым кинжалом с широким лезвием. Сейчас этот кинжал здесь — в моем кабинете. Часовой умер, не издав ни звука, почти что на глазах у других солдат. К испачканной кровью спине его кителя был приколот клочок бумаги с надписью, сделанной измененным почерком: «Искренне ваш капитан Перережь-Горло».

Вторая жертва, часовой из 57-го пехотного полка, охранявший склад с боеприпасами в Ле-Портеле в ночь па 14 августа, успел один раз вскрикнуть, когда такой же кинжал пронзил сзади его сердце. На теле обнаружена бумага с той же надписью.

Обратите внимание, что эти послания, тщательно обследованные военной полицией генерала Савари, подписаны не, например, словом «Головорез», используемым всеми — от солдата до маршала, а вообще не употреблявшимся в Великой армии прозвищем «Перережь-Горло», хотя это вряд ли имеет практическое значение.

Третья жертва, часовой на набережной внутренней гавани 15 августа… но я избавлю вас от подробностей, известных вашему мужу. Каждую ночь капитан Перережь-Горло совершал убийство за убийством, приближаясь от мест за пределами лагеря к его центру.

Насильственная смерть — ремесло солдат. Но они встречают ее в битве, среди знамен и криков, опьяненные возбуждением, а не в темноте, в одиночестве и без всякого предупреждения. Вы можете представить себе чувства невежественных и суеверных людей, когда 16 августа четвертая жертва была заколота в сердце прямым горизонтальным ударом спереди кем-то, приблизившимся абсолютно бесшумно. Снова капитан Перережь-Горло оставил записку, но на сей раз он забрал кинжал с собой.

Пятая и шестая ночи прошли спокойно. Но кульминация наступила ночью 19 августа.

Только одно место в лагере остается ярко освещенным в темноте. Это в некотором роде его центр — огороженное пространство вокруг императорского павильона на скале Одр. Ограда сделана из крепких деревянных кольев высотой в человеческий рост. Внутри, неподалеку от забора, установлен ряд фонарей с рефлекторами, которые освещают все вокруг. Добавлю, что днем и ночью пространство патрулируется часовыми из императорской гвардии или морской пехоты.

19 августа, незадолго до полуночи, капитан Перережь-Горло появился вновь.

Гренадер Эмиль Жуайе из морских пехотинцев приближался к ограде с заряженным мушкетом на плече. Двое других часовых смотрели на него, так как он громко насвистывал. Внезапно Жуайе вскрикнул, скрючился, как от боли, и упал. Другие солдаты могли видеть освещенное пространство па много ярдов вокруг него, как внутри, так и снаружи ограды, и ни одна душа к нему не приближалась. Но он был заколот в сердце. Кинжала не нашли. У ног лежала еще одна записка капитана Перережь-Горло.

Жозеф Фуше сделал паузу.

Все еще держа свечу над головой, он отпустил руку Мадлен. — Ну, мадам?

— Вы говорите правду, — спросила Мадлен, — или просто рассказываете одну из тех историй с привидениями, которыми пугают детей?

— Во всяком случае, — ответил Фуше, — она испугала пять корпусов Великой армии. С ночи второго убийства в лагере только об этом и говорят. Император и генерал Са-вари, начальник военной полиции, по-моему, неразумно отказались открыто объявить о происшедшем. Теперь император должен либо сразу же начать вторжение в Англию и отвлечь войска от бездействия, либо поймать капитана Перережь-Горло до того, как он совершит еще одно убийство. Итак, мадам?

Мадлен пыталась стряхнуть с себя кошмар ее собственного положения и услышанного ею рассказа. Она не должна позволить себе впасть в тупое отчаяние! Сделав несколько неуверенных шагов, Мадлен наткнулась на металлические раструбы переговорных трубок и остановилась.

— Итак, что? — осведомилась она. — Какого ответа вы от меня ожидаете?

— Неужели у вас нет никаких замечаний на этот счет? Вы не видите никаких, хотя бы внешних указаний на то, где мы должны искать капитана Перережь-Горло?

— Разумеется, в революционном тайном обществе «Олимпийцы», если только оно действительно существует…

— Существует, мадам, можете не сомневаться.