Капитан Перережь-Горло. Западня

— Совершенно верно. Теперь взгляните на него через сильную лупу, — сказал Алан, вынимая из коробки лупу и протягивая ее капитану, — как Фуше, естественно, сразу же сделал. Отлично! Вы кое-что видите, верно? Имя оружейника спилено, но не настолько, чтобы его нельзя было разобрать при внимательном рассмотрении, и это имя — Эпдргос из Шеффилда. Все три кинжала прибыли из Англии!

— Из Англии? — повторила Ида де Септ-Эльм, ослепительно улыбаясь. — Дело становится все более интересным!

— Наконец, — продолжал Алан, снова вынимая что-то из коробки, — вот одна из записок, оставленных капитаном Перережь-Горло. Не находите ли вы в ней что-либо странное?

Когда Мерсье поднес записку к окну, на ней стали заметны бурые пятна крови.

— Мы много слышали о записках убийцы, — промолвил он, — но…

— Но, — прервал Алан, — никто не видел их, кроме сотрудников военной полиции генерала Савари, которые не блещут интеллектом и хорошо если вообще умеют читать и писать. Не обращайте внимания на почерк — он ничего нам не скажет. Взгляните на подпись.

— Ну и что в ней такого? — спросил Мерсье после долгой паузы. — Послание подписано…

— Да, оно подписано «Капитан Перережь-Горло». Но ведь термин употреблен неправильно — ни одно горло в буквальном смысле перерезано не было. Француз, очевидно, подписался бы как-нибудь по другому. Но в английском языке существует слово «cut-throat»[46], означающее «головорез», «убийца». Для логического мышления Фуше это значило, что какой-то иностранец использовал слово, которое не применяет никто в Великой армии. Следовательно, капитан Перережь-Горло, по-видимому, англичанин, сеющий в лагере ужас по поручению Питта и Каслри.

— И это правда, не так ли? — осведомилась Ида. Алан, казалось, не слышал. Вернув предметы в коробку, он захлопнул ее.

— Вы ни о чем подобном не догадывались? — спросил он. — Фуше напрямик задал мне вопрос, не является ли убийца, безусловно, англичанином. Нет, вас при этом не было. Но ты, Мадлен, слышала от старого негодяя кое-что интересное.

Мадлен показалось, будто в окне, подобно чертику из табакерки, внезапно появилась физиономия министра полиции.

— Да! — с горечью промолвила она. — Он рассказывал мне об убийствах, словно ожидая, что я сразу же во всем разберусь. Естественно! Фуше ведь считал меня британской шпионкой и думал, что, будучи француженкой, я сразу же замечу несуразность в подписи.

— Он говорил, что никто в Великой армии никогда не подписался бы «Капитан Перережь-Горло»?

— Да, говорил и спросил, не наводит ли это меня на какие-нибудь мысли. — Мадлен, вынужденная признать этот факт в присутствии Иды, была готова убить себя за то, что сразу же не нашла объяснения, но в тот вечер она была слишком потрясена и напугана. — Когда я сказала, что капитан Перережь-Горло, должно быть, какой-нибудь высокопоставленный член французского тайного общества, именуемого «Олимпийцы», он подумал, что я все знаю, но нарочно навожу его на ложный след…

— Короче говоря, — прервала Ида де Сент-Эльм, — что вы сладкоречивая и скромная на вид лгунья, каковой вы и являетесь?

Мадлен вскинула голову.

— Осторожней, мадам! — сказала она. — Министр полиции, конечно, внушает мне страх. Но если вы думаете, что я испугаюсь вас и вашей глупой похвальбы…

«Боже мой! — подумал Алан. — Нельзя никоим образом допустить открытого скандала между ними!»

Карета так сильно тряслась и раскачивалась, что казалось, она вот-вот опрокинется.

— Одну минуту! — Мерсье поднял руку. — Сколько времени Фуше знает или думает, что убийца англичанин?

— По крайней мере, с вечера 21-го, когда кинжалы и записки попали к нему в руки. Вчера утром он отправил со своим курьером пространное донесение Савари и императору. Оно, наверное, прибыло в Булонь еще до того, как мы выехали из Парижа.

— Но неужели Савари и император держат все это в секрете? Ведь в наших солдатах известие, что капитан Перережь-Горло не один из их собственных товарищей, а где-то скрывающийся английский шпион, которого они могут найти и разорвать на куски, вновь поднимет дух! Уверен, что император должен немедленно это опубликовать!

— Несомненно, он уже это сделал, — сухо ответил Алан, — что мы очень скоро почувствуем на себе. Вот почему я должен предпринять срочные меры, чтобы опровергнуть это известие.

— Опровергнуть? Вы что, с ума сошли?

— Вовсе нет.

— Тогда зачем это опровергать?

— Потому что я не верю ни единому слову подобной версии, — сказал Алан. — Я, как и Мадлен, считаю, что капитан Перережь-Горло — глава тайного общества «Олимпийцы», чьей эмблемой, между прочим, является окровавленный кинжал. Более того, я убежден, что капитан Перережь-Горло нанял определенное лицо, которое совершает для него убийства. И я готов в любую минуту назвать имя этого наемного головореза.

Охваченные возбуждением при этих словах, Алан и Мерсье привстали с мест. Внезапно они пошатнулись и чуть не упали.

— Эй, вы, там! — послышался снаружи молодой голос. — Стойте!